Вокруг слабо горели огоньки знакомых приборов. Спенс поднял голову. За стеклом, отделявшим лабораторию от поста управления, стоял Тиклер. Наверное, он слышал, как Спенс кричал.
— Тиклер, — позвал он.
— Да сэр? — Голос ассистента металлически проскрипел из динамика.
— Я кричал?
— Извините, сэр?
— Вы слышали что-нибудь необычное — какой-нибудь крик?
— Когда, доктор Рестон?
— Только что. Когда я проснулся.
— Нет, сэр. Сработала сигнализация и я включил свет. Всё по процедуре.
— Вы правы. Спасибо. — Его сердце все еще билось слишком быстро. В плечах и шее оставалось напряжение. Руки вцепились в края кушетки мертвой хваткой. Он был уверен, что крик был реальным, что это не просто часть его сна.
Но зачем бы Тиклеру лгать? Возможно, его не было на посту управления, когда Спенс закричал, или, может, он задремал там. Возможно. Только на Тиклера не похоже.
Спенс встал, потянулся и направился в диспетчерскую. Тиклер как раз сматывал ленту скана сна на катушку. Спенс подождал, пока он закончит, подошел и включил режим печати.
— Пока все, сэр? — спросил Тиклер.
— Да, можете идти. Больше ничего не нужно, но когда придет Курт, скажите ему, что я хочу посмотреть журнал, средние значения за последние три сеанса.
— Именно средние?
— Да. Как только он закончит обрабатывать данные.
— Но мы никогда так не делали…
— Не надо спорить, Тиклер. Просто сделайте, как я говорю. Я знаю, что это лишняя работа. Но ведь для этого мы и взяли помощника, не так ли?
— Хорошо, я скажу ему.
Тиклер резко повернулся и вышел. Интересно, что ему не понравилось на этот раз? С Тиклером всегда все непонятно.
Спенс выбросил эту мысль из головы и вышел из поста управления, прошел через лабораторию и вошел к себе в каюту. Ночной рабочий сон не принес отдохновения. Впрочем, и не должен был. Спенсу казалось, что он пробежал несколько миль или взобрался на отвесную скалу. Мышцы не отошли от напряжения, нижнее белье пропиталось потом.
Он думал принять душ и переодеться, но потом ему в голову пришла идея получше: эксердом. Почему бы и нет? Надо поупражняться. Вдруг он найдет тройку, которой нужен четвертый для игры в пидж.
Он надел тренировочный костюм, размышляя о том, что причиной его проблем может быть простое переутомление. С тех пор как он приехал в Готэм, он мало тренировался; прогулки по парку не в счет, а бассейн он посещал редко. Маловато физической активности. Быстрая игра в пидж или просто полеты в невесомости должны помочь расслабиться.
Переместившись на следующий уровень, где сила тяжести была существенно меньше, чем в осевом коридоре, он одним прыжком преодолел расстояние до лифта, ступил на диск и закрепил страховочные концы. Лифт вознес его к куполу. Уже отсюда он слышал смех и крики, доносившиеся сверху. Спенс вспомнил, как мальчишкой ходил в бассейн и еще издали слышал радостные крики плескавшейся малышни.
Лифт вынес его на губчатую поверхность под самым куполом. Здесь сила тяжести отсутствовала вовсе. Он неловко повернулся, но быстро вспомнил, как надо согнуть руки и ноги, чтобы восстановить контроль над телом. Он подтянул колени к груди и, когда снова подплыл достаточно близко к поверхности купола, резко опустил ноги вниз. Расчет оказался верным. Его понесло прямо к центру купола. Над ним тянулась сеть, предохранявшая броневое стекло от столкновений с неловкими посетителями.
Сквозь сеть были видны мириады звезд, сплошной звездный туман, устилающий чернильную пустоту космоса. Ниже он мог видеть перевернутый полумесяц Луны и голубой кусочек Земли. Спенс подлетел к сетке, наклонил голову и приземлился на спину, а потом подтянулся к ближайшей стене.
Над ним группа кадетов исполняла в воздухе замысловатые акробатические фигуры, крутили сальто возле центра купола. По периметру купола по дорожке неслись несколько бегунов; другая группа бежала перпендикулярно первой. Рядом с платформой лифта медленно плыла в воздухе парочка. Играть никто не собирался. Спенсу пришлось подплыть к краю сетки и подняться до красной полосы, обозначающей специальную дорожку.
Строители нарочно сделали ее поверхность неровной и шершавой для большего сцепления в условиях невесомости. Спенс осторожно встал на дорожку и начал движение с преувеличенной осторожностью; стоило сделать один неверный шаг и тело взлетало к центру купола. Но он сосредоточился, нарастил темп, чувствуя, как к нему возвращается иллюзия веса. На самом деле он чувствовал только инерцию, именно она удерживала его на дорожке. Вскоре он уже легко бежал по внутренней стене купола.
Он догнал других бегунов и некоторое время шел с ними вровень. Такой бег расслаблял, напряжение постепенно покидало тело. Войдя в ритм, он вернулся к размышлениям о загадке его снов.
Для начала он принял версию о том, что все происходило именно так на самом деле. Линия БДГ [1] на ленте сканера ясно показывала то, что он и так знал, а если бы ему потребовались дополнительные доказательства, то эмоциональный осадок сна выглядел вполне реально. Не запоминать сон — вполне нормально; человек обычно помнит лишь ничтожную долю снов, виденных им на протяжении жизни. Это просто промельки в ночи, сотканные из материи подсознания и отбрасывающие тень на поверхность психики после пробуждения.
Но его провалы никак нельзя было назвать обычным явлением. Спенс чувствовал, что у него выпали целые фрагменты жизни. В памяти зияли пробелы, которые он не мог заполнить, темные завесы, за которыми он ничего не видел. Это пугало.
Больше, чем кошмары, больше, чем инцидент с грузовым отсеком, он боялся беспомощности, незнания того, что с ним происходит. Тщательно продуманная и исследованная структура его жизни шаталась, грозя полностью рухнуть, и он не знал, что с этим делать.
Он обогнал остальных. Легкие уже горели, глаза заливал пот, но он продолжал бежать все быстрее и быстрее, словно спасаясь от страха, наплывавшего из темноты усыпанной звездами ночи за сеткой. Закрыв глаза, он оттолкнул от себя страх, словно это был твердый предмет, который можно просто отбросить в сторону…
После бега Спенс неподвижно полежал в центре купола, медленно вращаясь вокруг своей оси, как малая планета. В руках и ногах горячо пульсировала кровь. Он достиг того блаженного состояния изнеможения, когда тело и дух примирились друг с другом, и во всей вселенной воцарился покой.
Он отстраненно прислушивался к звукам вокруг, сквозь полуопущенные веки без всякого интереса наблюдал за дорожкой, по которой продолжали бежать другие. Он думал, что это дань эгоизму разума: он кажется себе неподвижным, в то время как весь космический город Готэм вращается вокруг него. Он неторопливо кружился по собственной орбите и видел то черное зеркало наблюдательного купола, то красную линию дорожки.
Красная линия дорожки... Что-то в этом показалось Спенсу важным. Он дернул голой и тут же отлетел от стенки купола. И тут до него дошло: красная линия бегового трека похожа на красную линию сканирования его сна. Он ведь хотел проверить именно это, но забыл, или эту мысль вытеснило из сознания обстоятельствами последнего провала в памяти.
Спенс решил, что это очень важно, нырнул к ближайшей стене, а затем подлетел к платформе лифта. Он мчался обратно в лабораторию с бешено колотящимся сердцем и уверенностью, что он очень близок к разгадке загадки своей мечты.
Глава 10
… Спенс лихорадочно перемотал запись к началу, нетерпеливо следя за тем, как метры бумажной ленты скользят между пальцами. В начале записи значились дата и время: EST 15/5/42 10:17 GM. Сканирование продолжалось девять и три четверти часа без перерыва. Каждый пик и каждая впадина, каждая вспышка альфа- или бета-ритма фиксировались. Он видел самые незначительные колебания мозгового кровотока; повышение и понижение температуры тела, частоты сердечных сокращений и активности щитовидной железы; трепещущую линию БДГ. Перед ним проходила полная картина своего ночного сна. Учитывалось каждое мгновение. Несомненно, это же неоспоримые улики!
