— Ладно, мир, — сообщил Котенок, кончая умываться. — Лэн, как долго учиться владеть Крыльями?
— Год, — с готовностью сообщил Лэн.
— Сформулируем вопрос иначе. За какое время ты научишь своего Старшего-неумеху держаться в воздухе и не производить впечатления перелетной курицы?
— За утро, — улыбнувшись, сказал Лэн. — Летать не так уж и сложно. Летать и сражаться — совсем другое.
— Вот и отлично. Завтра и научишь. Потом отправитесь на свой вылет и будете старательно увиливать от Летящих. Ты ведь это умеешь, если честно?
Лэн виновато опустил голову, и я шлепнул его по спине.
— Не обращай на Котенка внимания. Он язва, каких мало.
— Идите-ка спать лучше, — недовольно посмотрел на меня, сказал Котенок. — Завтра вам потребуются и силы, и остроумие.
— А ты?
— А я спущусь вниз, поразмышляю, книги полистаю, — важно сказал Котенок. — Должен же кто-то за вас думать?
— Спокойной ночи, Лэн, — сказал я. И они с Солнечным котенком вышли, а я, подобрав подушки, вновь нырнул в постель. Настроение у меня почему-то было отличным. А когда минут через десять в комнату пробрался котенок, тихонько лег на свободную подушку и стал вылизывать измазанные в сливках лапы, я твердо решил, что теперь все будет хорошо.
— Спокойной ночи, — шепнул я.
— Это тебе спокойной ночи. А Солнечным котятам желают ясного рассвета.
Только когда я впервые надел комбинезон Лэна, я понял, что же такое Крылья.
Плотная ткань обтянула меня, как резиновая перчатка руку. Потом я почувствовал боль в плечах и невольно вскрикнул. Словно на каждое плечо уселся котенок и, растопырив лапки, выпустил когти.
— Не пугайся, — быстро сказал Лэн. — Крылу нужны силы.
— Мои что ли?
— А чьи же? Как ты собираешься летать? Махать руками, как птичка?
С минуту я извивался и дергался, потом, под укоризненным взглядом Лэна, притих. К тому же и боль стала слабее.
— Так все время будет?
— Привыкнешь, — утешил Лэн. — Через месяц уже и внимания не обратишь. Так, взмахни руками…
Я взмахнул. Ткань, свисающая с рукавов, вяло хлопнула, но расправляться не собиралась.
— Представь себе Крыло, — упорно повторял Лэн, наблюдая за моими неуклюжими попытками взлететь. Мы стояли в комнате на первом этаже, а Котенок, улегшись на перилах лестницы, наблюдал за нами, — Представь Крыло. Представь полет. Ты сможешь.
— Я не смогу, Лэн…
— ерунда, все могут. Ты не тяжелый, Крыло поднимет тебя.
Через час, убедившись, что толку нет, Лэн заставил меня забраться на шкаф и прыгнуть с двухметровой высоты. Вот это подействовало.
Мне показалось, что руки у меня вдруг выросли в несколько раз, стали широкими и ударили… нет, не о воздух даже, а о воду. Падение вдруг замедлилось, пол вновь отодвинулся вниз, потом я снова опустился и опять подскочил к потолку. По комнате гулял ветер, раскачивая картины на стене и опрокидывая всякую мелочь.
— Нормально, — сказал Лэн, который стоял подо мной, задрав голову. — Крыло умнее тебя.
— Я же селу! — заорал я, сообразив, что падение откладывается.
— Не летишь, а порхаешь по комнате, — подал голос Котенок.
— Крыло умеет летать, тебе надо лишь руководить им. Понимаешь? Ему нужен твой ум и чуть-чуть сил. Спускайся, Старший.
Я попытался сложить Крыло и мягко упал на пол. Плечи ныли сильнее, но я был в восторге.
— Лэн, а как делать из Крыла палатку?
— Убежище, — поправил Лэн. — Так, закрой глаза, разведи руки, растопырь пальцы. Представь, что комбинезон раздувается…
Это у меня вышло сразу. Открыв глаза, я убедился, что стою в маленькой куполообразной палатке, светящейся ровным светом. Плечи были покрыты мелкой красной сыпью, но боль сразу же прошла.
— Можно?
Лэн заглянул в отверстие, а между ногами у него протиснулся Котенок.
— Конечно.
— Положено спрашивать, — объяснил Лэн. — Убежище — это куда важнее, чем дом. Сюда просто так не войдешь.
Мы уселись и уставились друг на друга. Мы с Лэном улыбались, Котенок был задумчив.
— У нас будет время зайти к тому старику до вашего вылета? — поинтересовался он.
— К тому, что помнит солнце? Вряд ли… Сейчас надо плотно поесть, потом еще потренироваться, потом еще поесть…
— Слушай, а чего я такой голодный? — сообразив, что слова Лэна не звучат для меня нелепо, спросил я. — Словно день не ел.
— Ты дал силы Крылу. Причем не только для этого порхания, а еще и про запас. Нам приходится много есть, Данька.
— По тебе этого не скажешь.
— Все уходит на ветер, Старший… Эх, потренироваться бы сейчас на воздухе! Но нельзя… Ладно, взлетай с места.
И мы тренировались, время от времени устраивая перерывы на еду. Я ел бутерброды, яичницу, конфеты, пил молоко и чай. Куда все девалось, не знаю, после часа тренировок голод вновь подступал с прежней силой.
— А сколько длится вылет? — спросил я у Лэна, «порхая» по комнате. Я немножко научился управлять полетом, здесь было главным доверять Крылу, а оно уж делало все остальное.
— Часов пять-шесть.
— Я столько не выдержу, — испугался я.
— Мы берем с собой еду. К тому же ты сейчас все время тратишь силы, а в нормальном полете мы будем планировать и отдыхать. Давай тренируйся.
Мы отправились в вылет с башни нашего дома. Я-то боялся, что при этом будут присутствовать какие-нибудь Старшие, но этого не требовалось. Правда, за небом над городом все время наблюдали и наш взлет не мог остаться незамеченным. Но мы надеялись, что издалека мой полет не покажется подозрительно неумелым.
А вот прыгнуть с десятиметровой башни было трудно. Я вновь и вновь подходил к краю площадки, там, где ограждающие перила были убраны. Камень под ногами, отполированный за много лет, казался предательски скользким, По улицам шли редкие прохожие, но на нас никто внимания не обращал. Лишь двое малышей, мальчик и девочка, которых вела за руки пожилая женщина, упорно выворачивали головки, следя за башней и ожидая моего взлета. Боюсь, что я их разочаровал.
— Пора, старший, — тревожно сказал Лэн. — Пора. Мы уже должны быть в воздухе.
Я подошел к самому краю, остановился, балансируя.
— Соберись! — шепнул Лэн.
Раскинув руки, я закрыл глаза. И Крыло решило все за меня. Ударило по воздуху, твердому, как бетон, и башня ушла из-под ног. Не открывая глаз, я слышал, как бьют подо мной крылья Лэна, как звенит в ушах набегающий ветер.
— У нас есть Крылья! — крикнул Лэн, и я едва узнал его голос — такой он был счастливый. — Надо только не мешать им — и ты полетишь! У нас есть Крылья!
