— А вы уже испытывали эту программу на вычислительной машине? — поинтересовалась миссис Тэйт-Аллеи.
— Мы пользовались машинами, для того чтобы расшифровать передачу. Но у нас нет такой машины, в которую можно было бы загнать всю программу целиком, — Флеминг постучал пальцами по бумагам. — Для этого программа слишком велика.
— А если бы вы имели доступ к большей счетной машине? — спросил Осборн.
— Дело не только в размерах. Собственно говоря, это нечто большее, чем просто программа.
— Ну, а что же это? — спросил Ванденберг, устраиваясь поудобнее: заседание обещало затянуться.
— Видите ли, она распадается на три раздела, — Флеминг переложил свои бумаги, будто это могло что-то объяснить. — Первая часть, так сказать, техническое задание, проект, вернее, набор математических условий, который может быть интерпретирован как техническое задание. Вторая часть — это собственно программа, точнее, система команд, как мы ее называем. И третья, последняя часть — информация, которую нужно ввести в машину, чтобы она над ней работала.
— Не будете ли вы так любезны… — Ванденберг протянул руку, и бумаги перешли к нему. — Я, конечно, не говорю, что вы неправы. Но все же я хотел бы, чтобы наши специалисты проверили вашу методику.
— Ну что ж, давайте, — ответил Флеминг. Пока бумаги переходили из рук в руки, за столом стояла почтительная тишина, и миссис Таит-Аллеи, очевидно, почувствовала, что необходимо высказать какое-то мнение.
— Должна признаться, что это очень интересно!
— Интересно?! — Флеминг готов был вспыхнуть. Рейнхарт взял его за локоть. — Да это самое важное событие, с тех пор как сформировался человеческий мозг!
— Ну-ну, Джон, — тихо сказал Рейнхарт. Министр не обратил на этот эпизод никакого внимания.
— Что, по-вашему, теперь нужно делать?
— Построить машину, которая могла бы справиться с этим.
— Значит, вы действительно полагаете, — министр говорил медленно, тщательно выбирая слова, как шоколадки из отменного шоколадного набора, — что какие-то существа из какой-то удаленной части галактики, существа, которые никогда до этого не имели с нами контакта, сейчас любезно прислали нам схему и, программу электронной машины того типа…
— Да, — сказал Флеминг, но министр неторопливо закончил свою мысль:
— …который уже имеется у нас на Земле?
— У нас нет таких машин.
— Я говорю не о конкретной модели, а о типе. Неужели это, по-вашему возможно?
— Да, именно так и есть.
Флеминг производил на собравшихся не слишком приятное впечатление. Им часто приходилось иметь с ними дело — с этими увлеченными молодыми учеными, упрямыми, раздражительными и пренебрегающими формальной стороной дела, но с которыми все же следует обращаться бережно, ибо они и впрямь могут дать нечто ценное. Все эти чиновники, несмотря на некоторую свою карикатурность, отнюдь не были дураками. Они привыкли разбираться в людях и ситуациях. Сейчас многое зависело от того, что решат Ванденберг, Осборн и Рейнхарт. Рэтклифф поинтересовался мнением профессора.
— Арифметика едина для всей Вселенной, — ответил тот. — Вполне может быть, что то же относится и к принципу электронно-счетных машин.
— В конечном счете другого принципа, возможно, и вообще не существует, — вставил Флеминг. Ванденберг поднял глаза от бумаг.
— Я не уверен, что…
— Послушайте, — тут же перебил его Флеминг, — передача все время повторяется. Если вы принимаете ее за что-то другое, попробуйте расшифровать ее сами. Рейнхарт тревожно взглянул на Осборна, который следил за развитием событий, как судья в крикетном матче.
— Значит, вы не можете использовать существующие машины? — спросил Осборн.
— Я уже ответил!
— Вопрос представляется весьма резонным, — мягко заметил министр. Флеминг резко повернулся в его сторону.
— Эта программа просто необъятна! Вы даже представить себе не можете, как она велика.
— Объясните подробнее, Джон, — сказал Рейнхарт. Флеминг глубоко вздохнул и продолжал уже спокойнее:
— Если вы хотите, чтобы машина прилично играла хотя бы в шашки, она должна воспринимать программу примерно из пяти тысяч команд. Если вы хотите, чтобы она играла в шахматы, — а это возможно, я сам играл в шахматы со счетными машинами — вы должны ввести в нее около пятнадцати тысяч команд. А чтобы справиться вот с этим, — он показал на бумаги, лежащие перед Ванденбергом, — нужна счетная машина, способная воспринять тысячу миллионов, точнее, десятки тысяч миллионов чисел, и тогда она сможет только приступить к обработке этой информации. Наконец Флемингу удалось привлечь собрание на свою сторону: подобные мыслительные способности внушали им уважение.
— Значит, все дело в том, чтобы объединить необходимое число одинаковых элементов, — сказал Осборн. Флеминг покачал головой.
— Дело не только в размерах: здесь нужен новый принцип. На Земле еще не существует таких… — он остановился, подыскивая более понятный пример, остальные внимательно ждали. — Время, за которое выполняется отдельная операция в наших наиболее современных машинах, пока еще не менее микросекунды. А для этой машины оно должно быть в тысячу раз меньшим, иначе мы все успеем состариться, прежде чем она обработает это огромное количество данных. Кроме того, у машины должна быть память, — может быть, на низкотемпературных ячейках — с емкостью по крайней мере такой же, как у человеческого мозга, и притом память, контролируемая несравненно более эффективно.
— Все, что вы говорите, можно считать доказанным? — спросил Рэтклифф.
— Какие вам нужны доказательства? Прежде надо иметь возможность доказывать. Цивилизация, отправившая это послание, несомненно, на голову выше нашей. Мы не знаем, почему она это посылает и кому, и не можем узнать. Мы ведь только жалкие homo sapiens, нащупывающие свой путь. Если мы хотим понять ее… — он на мгновение остановился, — если…
— Это же только гипотеза?
— Это результаты анализа! Министр снова воззвал к Рейнхарту:
— Как вы думаете, это можно доказать?
— Я могу доказать! — снова вмешался Флеминг.
— Я спрашиваю профессора!
— Я могу доказать это — построю машину, которая расшифрует послание! — упрямо повторил Флеминг. — Вот в чем ее назначение.
— А это реально?
— Во всяком случае, для этого и было отправлено послание. Министр начал терять терпение. Его короткие пальцы забарабанили по столу.
— Ваше мнение, профессор? Рейнхарт помолчал, обдумывая не столько свое личное мнение, сколько ответ, необходимый в данной ситуации.
