Ознакомительная версия.
— Может, и так… А тебе ловко удалось сменить тему. Я уже сказал, во что, по моему мнению, играют кукольники; И все же я лечу, ибо это меня забавляет. А почему ТЕБЕ кажется, что ты тоже хочешь лететь? Альтруизм — прекрасная вещь, но не говори, будто тебя трогает то, что должно произойти через двадцать тысяч лет. Ну, я слушаю.
— Черт возьми, если ты можешь быть героем, то и я тоже! Кроме того, ты ошибаешься в том, что касается Несса. Он наверняка отказался бы, если бы речь шла о самоубийственной миссии. Кстати, зачем кукольникам какие-то данные о нас или о кзинах? С какой целью им нас тестировать? Ведь они покидают нашу Галактику и уже никогда не будут иметь с нами дела.
Нет, Тила решительно была умна. Но…
— Ты ошибаешься. У кукольников есть очень серьезные причины, чтобы знать о нас как можно больше.
Взгляд Тилы ободрил его, и он продолжал:
— Мы знаем об их миграции только то, что каждый здоровый, нормальный кукольник участвует в ней. Знаем мы и то, что они движутся со скоростью на долю процента меньше скорости света. Кукольники боятся гиперпространства.
Теперь дальше: летя с такой скоростью, они доберутся до Магеллановых Облаков через восемьдесят пять тысяч лет. И кого они там застанут? — Он широко улыбнулся ей. — Конечно, нас. Наверняка людей и кзинов. Может, еще кдалтино и перинов. Они знают, что мы будем тянуть до последней минуты, знают, что мы используем корабли, летящие быстрее света. Когда они доберутся до Облаков, то будут иметь дело с нами… или с тем, кто нас уничтожит. Зная нас, они будут знать и наших победителей. Да-да, у них есть причины детально изучать нас.
— О'кей.
— Ты не передумала?
Тила покачала головой.
— Почему?
— Это мое дело.
Она была совершенно спокойна и уверена в своей правоте. Что было с ней делать? Будь ей девятнадцать лет, он поговорил бы с ее родителями. Но ей было двадцать, и официально она была уже взрослой. Где-то ведь нужна было провести границу.
Как взрослый человек, она имела свободу выбора, имела право ожидать от Луиса Ву хороших манер, ее личные убеждения и решения были святы. Луис мог только убеждать а ему это явно не удавалось.
Короче говоря, Тила вовсе не должна была делать того, что сделала. Неожиданно она взяла его руки в свои и мягко, с улыбкой, попросила:
— Возьми меня с собой, Луис. Я действительно приношу удачу. Если бы Несс не выбрал именно меня, ты спал бы один. Это было бы ужасно, ты сам знаешь.
Этим она его достала. Он не мог сделать ничего, чтобы остановить ее.
— Ну, хорошо, — вздохнул он. — Я дам тебе знать.
Одинокие ночи были бы воистину ужасны.
— Я присоединяюсь к экспедиции, — сказала Тила экрану видеофона.
Кукольник протяжно засвистел на ноте «ми».
— Что-что?
— Прошу прощения, — извинился Несс. — Завтра в 8.00 на Австралийском Стартовом Поле. Личные вещи — до двадцати пяти земных килограммов. Луис — то же самое. Ааа…
Кукольник поднял обе свои головы и душераздирающе застонал.
— Ты болен? — с беспокойством спросил Луис.
— Нет. Просто я увидел свою смерть. Я надеялся, что твоя аргументация не подействует. До свидания. Встретимся на Стартовом Поле.
Экран потемнел.
— Видишь, что ты получаешь в награду за то, что можешь так здорово убеждать?
— Что же делать если я настолько красноречив, — буркнул Луис. — Во всяком случае, я делал, что мог. Не будь на меня в претензии, если погибнешь страшной смертью.
В ту ночь, когда Луис уже погружался в бездонную пропасть сна, он услышал ее слова:
— Я люблю тебя. Я лечу с тобой, потому что люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю, — механически пробормотал он в полусне, и только тогда до него дошло, что она сказала.
— Что? Ты летишь за двести световых лет потому, что не хочешь со мной расстаться?
— Угу…
— Спальня, мягкий свет! — возбужденно сказал Луис.
Засветились лампы.
Они лежали друг против друга между двумя параллельными плоскостями. Готовясь к космическому путешествию, оба убрали с кожи искусственные красители. Косичка Луиса была теперь прямой и черной, а затылок, обычно выбритый, покрывала седая короткая щетина; желто-коричневая кожа и карие, уже не раскосые, глаза совершенно изменили его внешность.
Тила тоже изменилась. Волосы, черные и мягкие, она завязала хвостом. Ее кожа приобрела бледный северный оттенок, а на овальном лице обращали на себя внимание большие карие глаза и маленькие, серьезные губы, нос был почти незаметен. В поле, излучаемом двумя плоскостями «кровати», она плавала так же легко и спокойно, как масло на воде.
— Ведь ты никогда не была даже на Луне.
Она кивнула.
— А я вовсе не самый лучший любовник в мире. Ты сама это сказала.
Еще один кивок. Тила Браун не признавала недомолвок. За эти два дня и две ночи она ни разу не солгала, не сказала полуправды, не попыталась уйти от ответа на какой-нибудь вопрос. Она рассказала Луису о своих двух любовниках: один из них перестал интересоваться ею через полгода, а второй был ее кузеном, он получил шанс эмигрировать на Маунт Лукиткет.
Луис был гораздо сдержаннее в высказываниях, и она, казалось, принимала эту сдержанность, хотя сама была совершенно открыта. И задавала дьявольские вопросы.
— Так почему именно я? — допытывался Луис.
— Понятия не имею, — призналась она. — Может, из-за твоих чар? Ты же герой.
В этот момент он был единственным живым человеком из тех, что впервые столкнулись с чужой цивилизацией. Неужели этот эпизод с триноками будет преследовать его до самого конца?
Он попытался еще раз.
— Знаешь, так получилось, что я знаю лучшего любовника на Земле. Это его хобби. Он мой друг, и пишет об этом книги. У него докторская степень по физиологии и психологии.
— Перестань, — Тила зажала уши руками. — Перестань.
— Я просто не хочу, чтобы ты погибла. Ты слишком молода.
На ее лице появилось удивление, и он понял, что снова употребил слова интерволда в контексте, который лишал их всякого смысла. «Бешенство сердца»? «Погибла»? Луис вздохнул.
— Спальня, соединить поля, — сказал он.
Два независимых поля, удерживающих Луиса и Тилу между излучающими плоскостями, слились в одно. Мгновение казалось, что они куда-то падают, а потом они оказались рядом.
— Я действительно хотела спать, Луис… Но это ничего…
— Подумай еще вот о чем, прежде чем отправиться в страну мечты. В кабине будет довольно тесно.
— Ты хочешь сказать, что мы не сможем любить друг друга? Черт возьми, Луис, меня не волнует, будут на нас смотреть или нет. Ведь это чужаки.
Ознакомительная версия.
