Хотите знать, что случилось с Боксом и что было потом?
Расскажу.
Надо ведь что-то оставить после себя.
Чтобы было, что читать ветру и звездам.
2
Я родилась от Трэи (у ее имени был пятисложный суффикс, но я не стану его здесь повторять), но лучше считать меня Эллисон Пирл-Марк Второй. Вынашивали меня десяток лет, восемь дней рожали в муках, и само мое появление на свет сопровождалось травмой. С первого дня своей жизни я знала, что являюсь подделкой, но при этом понимала, что лишена выбора и вынуждена такой оставаться.
Я родилась за семь дней до того, как Воксу полагалось проплыть через Арку и попасть на древнюю Землю. Роды приняли мятежные фермеры, при рождении по моей спине обильно струилась кровь. Когда ко мне вернулся дар речи, кровь уже высохла и превратилась в корку.
Фермеры выковыряли и вырвали из моего тела, а потом уничтожили мой персональный лимбический имплантат — мой сетевой интерфейс или «узел». «Узел» сразу после прежнего рождения был вставлен в мой позвоночник, у третьего позвонка, так что боль от его потери была невыносимой. Когда я очнулась, волны адской боли прокатывались по мне от этого позвонка до макушки и обратно, но еще хуже было то, что остальное мое тело онемело, и я его совсем не чувствовала. Ниже плеч как будто ничего не было — только онемение, беспомощность и тихий ужас. В конце концов фермеры накачали меня каким-то варварским анестетиком из своей первобытной аптечки — подозреваю, что не из сострадания, а просто устав от моих воплей.
Когда я снова пришла в себя, все мое тело нестерпимо ныло, я ощущала ломоту во всех членах, и это было прекрасно, так как означало, что я оживаю. Даже без «узла» мой окрепший организм бодро сращивал разорванные нервные волокна и сокрушенные кости. Рано или поздно я смогу садиться, вставать, потом ходить. Осознав это, я заинтересовалась наконец тем, что меня окружало.
Я лежала в повозке, на подстилке из какой-то сушеной травы. Повозка быстро ехала. Ее борта были слишком высокими, чтобы видеть, что за ними, зато в глаза мне бил свет дня. Я могла любоваться небом, облаками, проплывающими мимо верхушками деревьев. Определить, как давно меня схватили, не было возможности, а именно этот вопрос не давал мне покоя больше всего. От ответа на него зависело расстояние до Вокс-Кора и от Вокс-Кора до Арки гипотетиков.
Несмотря на пересохший рот, я смогла громко крикнуть: «Эй!» Крикнув так пару раз, я спохватилась, что кричу по-английски, и перешла на вокский:
— Вех-э! Вех-э ми!
Чтобы кричать, надо было расходовать силы, и я быстро унялась, убедившись, что на меня не обращают внимания.
* * *
Когда повозка остановилась, уже спускались сумерки. В небе загорались первые звезды. Лазурный отлив неба напомнил мне витражи в церкви Шамплейна. Я не большая любительница церквей, но витражи мне всегда нравились, особенно просвеченные воскресным утренним солнцем. До моего слуха донеслись голоса фермеров. Фермеры говорят по-вокски с акцентом, как будто перекатывают во рту камешки. Я почувствовала запах их стряпни — новая пытка, ведь меня не удосужились до сих пор покормить.
Вскоре над бортом повозки возникла мужская физиономия, темная и морщинистая, как у всех фермеров. Лысый череп, кустистые брови, желтая радужная оболочка глаз, откровенная неприязнь во взгляде.
— Эй, ты, — произнес он, — сесть можешь?
— Мне надо бы поесть.
— Если сможешь сидеть, значит, сможешь и поесть.
Следующие несколько минут я пыталась привести свое непослушное тело в сидячее положение. Фермер и не думал мне помочь. Он наблюдал за мной с каким-то медицинским безразличием. Умудрившись привалиться спиной к борту повозки, я простонала:
— Я сделала, что ты хотел. Пожалуйста, дай поесть.
Он бросил на меня сердитый взгляд и удалился. Я не была уверена, что он вернется. Но он принес миску с чем- то зеленым и тягучим и поставил ее передо мной.
— Если тебя слушаются руки, приступай.
Он развернулся, чтобы уйти.
— Погоди!
Он нехотя обернулся.
— Чего еще?
— Назови свое имя.
— Зачем оно тебе?
— Незачем, просто хочу знать.
Он ответил, что его зовут Чой, а фамилия — Диггер, он с семьей живет на Третьем уровне Урожайного сектора. «Чой Диггер», перевела я мысленно на английский.
— А ты Трэя, рабочая, сопровождающий, терапевт.
Эти принятые в Коре определения он произнес с усмешкой.
— Меня зовут Эллисон Пирл, — услышала я собственный голос.
— Мы прочли твои бирки. Лучше не ври.
— Эллисон, — уперлась я. — Пирл.
— Называй себя, как хочешь.
Я сунула непослушную руку в миску с едой, зачерпнула мерзкой зеленой гущи и запихнула себе в рот. Гуща имела вкус сена, по пути ко рту я половину расплескала, но мой организм так изголодался, что принимал и такое. Чой Диггер дождался, пока я доем, и забрал миску. Голод не прошел, но Чой Диггер и слышать не хотел о добавке.
— Вот, значит, как вы обращаетесь со своими пленниками?
— Мы пленных не берем.
— А кто тогда я?
— Заложница.
— Вы так дорого меня цените?
— Почему бы и нет? Если ошибаемся, то не составит труда тебя прикончить.
* * *
Поскольку ко мне вернулась способность двигаться, фермеры из осторожности связали мне руки за спиной и в таком виде оставили на ночь — это оказалось даже хуже, чем парализованной. Утром они выволокли меня из повозки и потащили к другой, похожей на прежнюю как две капли воды, с той разницей, что в ней сказался Турк Файндли.
Пока меня волокли, я осмотрела стоянку фермеров. На этой оконечности того самого острова, где находился Вокс-Кор, присутствие человека почти не ощущалось. Разве что все фруктовые деревья стояли без плодов, которые пошли в пищу фермерам.
Фермеров оказалось много, целая армия. Только на одном лугу я насчитала их добрую тысячу, а неподалеку виднелись дымки других стоянок. Оружием им служили самодельные сабли и всевозможные детали от комбайнов и молотилок. Все это было бы смешно, если бы им противостояло организованное Сетью ополчение Кора; но в сложившихся обстоятельствах исход подобного противостояния было трудно предугадать. Все фермеры как один были темноликими и морщинистыми потомками очень давней марсианской диаспоры. Чой Диггер провел меня сквозь толпу своих собратьев, провожавших меня недобрыми взглядами и порой кричавших мне вслед оскорбления.
Повозка, к которой он наконец подвел меня, была просторнее прежней. Внешне она походила на двухколесный ящик с длинными оглоблями, который могло тащить и животное, и робот, и просто могучий фермер. Казалось бы, нехитрое устройство, но примитивным оно только казалось. Повозки фермеров были изготовлены из особого материала, который позволял использовать энергию толчков для поступательного движения. При этом они продолжали сохранять равновесие даже на пересеченной местности. И тюремная камера из такой повозки была что надо, если покрепче связать заключенного.
