– Спасибо, не откажусь…
– Мажьте хлеб вареньицем, мажьте.
– Да, спасибо, я мажу…
– Нет, вы ВАРЕНЬИЦЕМ мажьте! – сердито нахмурился Гадюкин. – А икорку не трогайте, я ее и сам люблю!
Эдуард Степанович рассеянно отхлебнул чаю и сообщил:
– Между прочим, профессор, я к вам по делу.
– А кто сомневается, батенька? Вы просто так никогда не заходите. Ну что, чего вам на этот раз изобрести? Плутониевый антидот хотите?
– А это что такое? – заинтересовался главбез.
– Да родилась тут интересная мыслишка… Плутониевый раствор с кое-какими добавками, вводится внутривенно… Если все пройдет правильно, подопытный приобретет иммунитет к умеренным дозам радиации…
– Да, заманчиво… А если неправильно?
– Тогда умрет, – пожал плечами Гадюкин. – Но вы не волнуйтесь, я на собаках уже экспериментировал – смертность всего тридцать процентов. Давайте теперь на людях попробуем!
– Лучше все-таки пока на собаках, – отказался Эдуард Степанович. – Но я к вам по другому делу.
– Слушаю внимательно, батенька… Кипяточку подлить?…
– Немножко. Мне только что сообщили из Паломарской обсерватории – они опять засекли метеор с теми же свойствами, что три года назад… Спрашивают, интересуемся ли мы еще этим феноменом?…
– Батенька мой, да что же вы молчите?! – ахнул Гадюкин. – И когда оно шлепнется?!
– Говорят – завтра в полдень. Приблизительно в том же районе, что и раньше.
– Лелик, пакуй чемоданы!… – позвал профессор, аккуратно завинчивая баночку с вареньем. – Не-мед-лен-но!
За стеной заворочалось и заворчало что-то огромное – продремавший весь день ассистент неохотно поднимался с матраса. Спал он прямо на полу – ни одна нормальная кровать его тушу не выдерживала.
На следующий день профессор Гадюкин уже стоял возле ЛТ-42, прикрывая лысину широкополой панамой. Денек выдался еще жарче, чем три года назад: на сей раз посадка инопланетного звездолета состоялась не в апреле, а в июне.
В прохладном сумраке летательной машины сонно бормотали что-то свое центавриане, успокаиваемые лаборанткой Таней. Профессор решил, что для контакта будет полезно, если космонавты сразу увидят, с каким гостеприимством на Земле приняли их сородичей.
Все очень надеялись, что на сей раз прилетит кто-нибудь, способный усвоить русский язык.
Корабль центавриан опустился немного не там, где в прошлый раз. Самую чуточку – всего двадцатью километрами юго-восточнее.
Майор Атастыров вновь сработал быстро и точно – вокруг воронки уже выстроилось оцепление, вертолеты, рабочие с бурами. Лоокут Иванович всем видом выражал энтузиазм и подтянутость, глядя на металлическое яйцо с искренней симпатией. Как-никак, в прошлый раз он из капитана стал майором… может, и теперь что-нибудь обломится?
Это межзвездное «ядро» кое в чем отличается от своего предшественника. Чуть пошире в боках, чуть поуже в нижней части, макушка покрыта диагональными насечками. А самое главное – у него есть люк!
И он медленно отвинчивается изнутри…
Вот люк отвинтился полностью, открыв идеально круглое отверстие. Все затаили дыхание…
Из металлического яйца показалась голова. Шарообразная, лысая, мутно-сизого оттенка, почти втрое больше человеческой. Мягко засветились два огромных белых глаза и тихо щелкнул роговой клюв. А ниже помимо всякого туловища начинаются щупальца – четыре толстых и коротких, оканчивающихся мягкими блямбами-нашлепками, и четыре длинных хлыста с веслообразными лопастями, усеянными крохотными присосками. Между головой и щупальцами торчат две бежевых склизких трубки.
– Фррршшшшш-цк-цк-цк-ккх?… – дружелюбно произнес инопланетянин, плавно опускаясь на все еще горячую землю.
Земляне замерли столбами. Нет, в прошлый раз подобное чудище никого бы не удивило, но теперь… теперь-то все ожидали увидеть гуманоидов! Человекоподобных существ – таких же, как те, что сидят в ЛТ-42! Может быть, немного отличающихся – среди людей ведь тоже встречаются самые разные породы и расцветки… но не до такой же степени!
– Добро пожаловать на планету Россия… – растерянно провозгласил Гадюкин, делая шаг вперед.
– Профессор, наша планета называется Земля, – тихо поправил его Эдуард Степанович.
– Что?… А, ну да, конечно… Пока что еще Земля… – неохотно согласился Гадюкин. – Ничего, батенька, все еще впереди…
Спрутообразный пришелец двинулся вперед. Передвигался он необычно – не шел, и не полз, а как бы скользил на манер конькобежца. Короткие щупальца с блямбами делают резкие рывки, перебрасывая тяжелую голову, а длинные щупальца помогают удерживать равновесие, действуя по принципу лыжных палок.
В инопланетянина нацелился десяток дул. Сделай он что-нибудь потенциально опасное – тут же нашпигуют свинцом и ванадием.
Лысая голова чуть изогнулась в средней части – похоже, никакого черепа внутри нет и в помине. Инопланетянин чуть прищелкнул клювом, рассматривая незнакомые приспособления в руках двуногих, а потом…
А потом одна из склизких трубок резко сжалась и плюнула! Профессор Гадюкин закричал от боли – голова загорелась огнем!
– Не стрелять! – заорал Атастыров, вскидывая кулак. – Не стрелять, профессора заденете!
В лоб Гадюкину впилось что-то вроде крохотного паучка. Между ним и трубкой пришельца протянулась тонкая нить – майор Атастыров решил, что космический спрут взял профессора в заложники.
– Всем тихо… – ледяным голосом скомандовал Эдуард Степанович, медленно вытягивая из-за пояса акустиган[1]. – Никому не двигаться… Сохранять спокойствие… Профессор, вы как?… Живы?… Говорить можете?…
– Э-э-э… а ведь могу, батенька! – оживился Гадюкин. – И он тоже может! Отставить тревогу, это у них, оказывается, такой способ общения – прямой тактильный контакт! Он говорит, что его зовут Ггхххбх… хххбх… м-да… Боюсь, я это не выговорю.
Эдуард Степанович обменялся с майором Атастыровым настороженными взглядами. Вот так, с бухты-барахты, верить в миролюбивые намерения космического террориста они не собирались. Мало ли – вдруг это он сейчас говорит устами профессора?…
– Профессор, вы можете доказать, что вы – это именно вы?… – с сомнением спросил Эдуард Степанович, не отрывая глаз (и прицела акустигана) от второй трубки пришельца.
Вдруг она тоже сейчас плюнет таким вот паучком?…
– Разумеется, батенька! – лучезарно улыбнулся Гадюкин. – Я – это именно я! А вы, батенька, пушечкой своей не размахивайте, у нас тут, знаете ли, дипломатические переговоры намечаются… Наш дорогой гость приносит извинения, что проявил резкость – он не сообразил, что для землян его действия могли показаться агрессивными. На его родной планете это совершенно естественный способ общения – они переговариваются напрямую, тактильно соединяя разумы.
