Геннадий Прашкевич - Кормчая книга

Калхас ужаснулся. Он сразу вспомнил сладкий дым, нежно стелющийся по низкой изумрудной траве Общей школы и печальный крик выпи. «Радость жизни можно выражать и печальным криком…» Как странно… Бхат Шакья и Ури Редхард, наверное, не умели так вопить, да и Она У, их наставница, не позволила бы воспитанникам оттаптывать друг другу ноги.

Вот они, дети, лишенные Общей школы.

Калхас смотрел на них почти с ужасом. Он никогда не думал, что детей можно собрать в такую грязную орду. В колониях, вспомнил он, никто не ограничивает рождаемость. Но разве это будущее? Что имела в виду МЭМ, говоря – в будущем? МЭМ ведь не дано ошибаться.

Вопящая толпа отхлынула, оставив у ног Калхаса мальчишку лет шести. Он размазывая по щекам слезы. Сеун! Он даже не взглянул на Калхаса. Он все еще был в игре.

– Почему ты не вернешься на поле?

– Я выбыл! – ответил Сеун с отчаянием.

– Этого никто не заметил. Ты можешь вернуться.

– Это против правил, – Сеун горестно провожал взглядом удаляющихся товарищей.

– Что это за игра? Чего в ней можно добиться?

– Если трижды попасть мячом в корзину… Видите, на столбе?… – Сеун всхлипнул. – Если трижды забросить мяч, получишь приз… Специальные добавки для биосинта, – еще более горестно всхлипнул Сеун. – Такие добавки дают право общаться с биосинтом… Можно создать что-нибудь вкусное, а можно придумать что-то такое, чему пока и названия нет…

– И это все? – удивился Калхас.

Сеун снова заплакал.

Он тер кулачками щеки и на глазах становился все грязней и грязней:

– Я хотел получить приз.

– Однако, ты самоуверен… Выиграть у такой оравы…

– Я уже выигрывал.

– Ты?

– Я.

Сеун плакал теперь откровенно.

– Если бы игра шла на воде, я выиграл бы… – Сеун горько выговаривал каждое слово, не спуская мокрых глаз с катящейся по траве, вопящей, орудующей ногами к руками, ораве. – Я бы выиграл… – горько повторил он. – Я уже дважды выигрывал главный приз… Но на воде…

– Ну да… Ты же мальчик-анаконда…

– Я выигрывал даже дважды. Мама была довольна.

– Мама здесь?

– Конечно.

– А зачем тебе третий приз?

– Как это зачем? – отмахнулся Сеун. – Я уже говорил. Я хочу дружить с биосинтом.

– Это интереснее, чем заниматься в Общей школе?

– Еще бы!

– Но почему?

Калхас действительно не понимал.

– Потому что тут все мое.

– Что значит – твое?

– А то и значит, – заторопился Сеун, вытирая глаза. – Здесь мама. Здесь я гуляю, когда хочу. Здесь живет биосинт. На флайере может летать любой, – покосился он на Калхаса, – а биосинт выбирает себе помощников сам.

– Но ты весь в пыли!

– Это настоящая пыль. Она живая,

– Не понимаю. Что значит, живая?

– Ну, как? Да просто живая! Без всяких искусственных кислот и солей.

Сеун не успел объяснить до конца.

Движение на поляне вдруг остановилось. В пронзительной тишине, разрываемой звоном цикад и резкими выкриками выпи, раздался восторженный детский голос:

– Анаконда, мы взяли игру! Ты можешь вернуться!

Сеун взвизгнул и бросился в самую гущу свалки.

«Уитни, Афра! Только Уитни!»

Ожидая Афру и доктора Джауна, Калхас с изумлением смотрел на детей, катающихся в пыли. Он недоумевал: неужели и там – в межзвездном пространстве, в Поясе, на мерзлых Галилеевых лунах, занимаясь делами, которые, может, единственно и являются будущим, он будет помнить эти слова?

«Уитни, Афра! Уитни!»

Да, конечно, его собственная жизнь уже вынесена за скобки этого сумасшедшего мира, он как бы уже вырезан из него, но разве он работает не на мир? Разве тысячелетия цивилизации должны вести людей к таким вот полянкам, к клубам пыли и доисторическому визгу, а не к дальним звездам?

Столб…

Белая корзина…

Он смотрел на поляну чуть ли не с ужасом.

Он не принимал увиденного, оно казалось ему невозможным.

Но в глубине подсознания отчетливо звучали слова: «Уитни, Афра! Только Уитни!»

Ф. Тютчев

Отдел Особых мнений, Большой Совет.

Выборки из анкет Третьего социологического опроса.

1. Какое, на Ваш взгляд, событие (открытие, изобретение) последнего столетия существенно повлияло и продолжает влиять на ход человеческой истории?

2. Имеют ли право на существование в наши дни так называемые «закрытые» знания?

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ВОПРОС: Что вы думаете о толкователях «Черновиков» Джауна?

БО ХУ, 60 лет, технолог, биостанция «Тосон».

1. Может, биосинт. Даже наверное, биосинт. Если мы всех накормим, у нас появится время для раздумий. Думать уже сейчас? Не знаю. Для этого мне не хватает времени.

2. Ну, я не знаю. Я бы не хотел, например, чтобы кто-нибудь вычислил и сообщил мне точную дату моей смерти. Или моих близких. Предпочитаю ничего не знать о таких вещах. Такое вот «знание» я прямо сейчас готов объявить закрытым. И правда. Может, есть смысл кое-что припрятывать на неопределенное время.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ВОПРОС: Не ответил.

РЕН ВИНС, энергетик, НТЦ (возраст не указан).

1. Конечно, МЭМ. Если система МЭМ покроет всю планету, человечество впервые в своей истории получит возможность с максимальной пользой использовать абсолютно все ресурсы Земли, даже скрытые. Если, к тому же, мы увяжем МЭМ с Моноучением, человечество откроет новую эпоху. Перспективы очень хорошие, на мой взгляд. Я бы хотел дожить до этого.

2. Думаю, не все знания, которыми мы владеем, могут оставаться открытыми. Какие конкретно? Да те же, например, «Черновики» доктора Джауна. Толкователи «Черновиков» пугают людей. При этом они нарушают Правила Вуда, даже Девятую поправку к ним. Толкователи «Черновиков» сеют панику в НТЦ, они способствуют тому, что в Общины бегут даже те люди, которые до знакомства с разными «толкованиями» и возможности такой не допускали. Я так считаю, что толкователи приносят только вред. Вот, скажем, что делать в колонии классному инженеру Хато, специалисту по гравипереходам? Он же там не будет работать, вы понимаете? Его знания там не нужны, а мы из-за бегства инженера Хато, пусть временно, но вынуждены будем перенапрягать силы в У-регионах. И сколько таких случаев! Нет, кое-что из званий я бы, правда, прикрыл.