Овечкин упал почти одновременно с истошным Саниным криком «Ложись!». Не размышляя. Сказался все же настрой последних часов. Слегка опалило левое надплечье, словно прошлись по нему крупной шкуркой. Овечкин лежал, прижавшись щекой к пыльной тропинке, и думал удивительно спокойно, как-то привычно, что его светлая рубаха в темноте — хороший ориентир для стрелка, надо бы ее сбросить, но не решался это сделать.
Кричал что-то Саня, полицейский, не отходя от двери банка за углом, перепуганно бросал по-французски в темноту бессмысленные «Стой! Стой! Стой!..» Почти сразу же по зарослям слоновой травы через окно своей комнаты в первом этаже дал залп из обоих стволов мсье Альбино. В общем, шуму получилось много. За ним не услышали по шелесту и треску ломаемого тростника, куда скрылись покушавшиеся, и не могли потом определить даже, сколько их было. Саня говорил, что выстрел был один, он увидел тусклый блик от света в столовой на стволе ружья очень близко, метрах в тридцати от себя. Мсье Альбино и кто-то из ребят уверяли, что отчетливо слышали два выстрела, прозвучавшие почти одновременно. Одним словом, все было очень похоже на убийство президента Кеннеди, что сразу же с иронией отметил Овечкин, когда обитатели обоих домов собрались в гостиной и каждый изложил свои соображения.
«Только на этот раз у них ничего не получилось», — скромно заключил бледный, взмокший Овечкин, поглаживая плечо под рыжеватым пятном на рубахе.
Обитатели «гостиницы у Альбино» покинули дом доктора через час после того, как Саня врезал дополнительный замок в дверь гостиной с лестницы.
«Сегодня они здесь больше не появятся. Я их знаю», — сказал Оноре.
Обсуждение вопросов — что означает вся эта чушь с обыском и покушением, кто эти люди, которых знает Оноре, и чем им не угодил Овечкин — повисло в воздухе, потому что француз молчал и пил, не произнеся больше ни слова, а то, что знали Овечкин и его друзья, не давало ответов. Решили, что завтра Овечкин вообще передаст дела Сане, а послезавтра с рассветом его отвезут в столицу. Причем пойдут две машины, поедут все ребята и Абдулла, захватив все доступные им «стволы». От таких решений, полных радикальности и оружия, ребята взбодрились и повеселели. Овечкин и Оноре проводили их до двери и смотрели, как они шли по тропинке, исчезнув где-то посредине и вскоре вновь появившись в бледном свете, падавшем из окон «гостиницы у Альбино».
— Стой! Стой!.. — испуганно кричал полицейский за углом.
— Как бы этот болван не надумал стрелять, — хмуро сказал Оноре.
Когда они, заперев все двери, молча сели на свои места у бара — ни тому, ни другому и мысли не пришло отправиться по своим комнатам, — Оноре сказал убежденно:
— Вам, действительно, нужно немедленно уезжать отсюда, Жан. Не из поселка — из страны. Ни в коем случае не задерживайтесь в посольстве. Они теперь не оставят вас в покое.
— Кто «они»?
— Это ЦРУ, Жан. Сильные, безжалостные псы вышли на след… Овечкин был несказанно изумлен.
— Ну-у, дела, как сказал бы Саня… Все же, наверное, вам нужно дать мне кое-какие разъяснения, Оноре. Я отлично понимаю, что весь этот сыр-бор из-за вас. Значит, вам угрожает еще большая опасность, чем мне. Всю жизнь я старался быть порядочным, а порядочный человек не может бросить другого в беде. Ну разве не так, Оноре? Ей-богу, я не могу оставить вас и смыться!..
— Я знаю, что это не слова, потому дам вам разъяснения, Жан. Мое открытие принципиально важно в мире, набитом атомным оружием. В мире, как никогда прежде, напоминающем пороховую бочку. Атомно-нейтронную бочку. Теперь понимаете, какой рядом с вами запал?
— Вы сделали это открытие здесь? Один?.. — Овечкин был поражен.
— Только здесь это и было возможно. По крайней мере, для меня. И в нашем мире даже один человек иногда стоит многого, Жан, — усмехнулся Оноре. — А открытие — капля жидкости. Всего лишь капля на человека, Жан. Вакцина, надежно защищающая от радиационной болезни. Вакцина из скорпионов, перенесших когда-то радиационный удар. Вуаля.
Овечкин ошалело смотрел на дока. Все что угодно, но такого он и предположить не мог! И сейчас еще переваривал с трудом. Неожиданно значимость всего происходящего в этой африканской глуши, в этом бетонном доме среди джунглей на берегу пустыни, дошла до Овечкина. Он еще не представлял себе даже в приближенных к истине деталях эту значимость, но чувствовал ее надвигающуюся на него неумолимую громадность. В какое-то мгновение ему стало так страшно, что захотелось вскочить и убежать, как будто от этого можно было убежать. Но в следующее мгновение он понял, какая на него навалилась ответственность.
Оноре рассказал, как в 1967 году, после испытания ядерной бомбы в Сахаре, они обнаружили в непосредственной близости от места взрыва совершенно невредимых и бодреньких скорпионов, готовых нападать и обороняться. Скорпионов, которые, по скромным подсчетам, перенесли облучение в семь тысяч единиц, как легкий дождик в пустыне! Это значило, что десятикратно смертельная для человека доза — для них сущий пустяк. Оноре был потрясен. С этого все и началось. Потом много разного было в его жизни, и в Африке, и в Париже, но в конце концов он добрался сюда и засел за работу.
— И вот теперь, в завершение… — Он невесело улыбнулся. — Надо самому становиться скорпионом.
— Вакцина готова?
— И проверена на себе.
— На… себе?
— Что вас удивляет, Жан? Разве я похож на болтуна? Я ведь говорил вам, что жизнь мне не дорога. Все или ничего! Я должен был убедиться, что сделал! Но Луи не удержался, сболтнул, потом к нему пришел какой-то представитель ВОЗ, вроде по поводу моего заявления… Ни к кому я, конечно, не обращался, его примитивно разыграли. Но они пошли так далеко, Жан, как сочли нужным. Несчастный Луи Кленю! Очень дорогая цена за болтливость… Но главное здесь не это.
Он вышел из комнаты и вскоре вернулся с пачкой газет.
— Они прислали мне все газеты, где расписываются подробности загадочных убийств, центром которых является какая-то тайна несчастного Луи. Вы поняли, Жан?
— Честно говоря, нет.
— Честно… Об этом тут нет и речи. Луи Кленю был единственным свидетелем моего облучения, действия вакцины. Они пытаются изолировать и запугать меня. Страх и деньги — вот их боги. Им не понять, что на самом деле значит Оноре-Максимилиан!.. Послушайте, Жан, вы должны хорошенько запомнить: следующий кандидат на тот свет из связанных со мной — вы. И кандидат номер один! Они уверены, что этот наш разговор состоялся.
— Не это сейчас главное, Оноре.
Француз удивленно вскинул рыжие брови. Шьен тоже, кажется, в удивлении поднял к ним голову.
