Ознакомительная версия.
- А-а, - протянул Антон, - ну, это не по моей части.
- Как же так? Разве инспектор по делам национальностей не должен присутствовать там, где национальный конфликт перерастает в военный?
Антон посмотрел на Виктора пристально, опрокинул рюмку, шумно выдохнул (судя по запаху, это был все-таки коньяк) и спросил:
- Вы знаете, почему мы проиграли Последнюю войну?
- Наверно, потому, что она была не последней, - быстро сказал Виктор, словно это был единственно возможный и заранее заготовленный ответ по ходу викторины.
- Оригинальная мысль, - оценил Антон.
И тут неожиданно вклинился Квадрига:
- А почему, собственно, вы считаете, что мы там проиграли?
Антон даже растерялся на мгновение.
- Н-ну... потому что это общепринятое мнение.
- А я вот так не считаю, - сказал Квадрига. И добавил: - Терпеть не могу общепринятое мнение.
Антон промолчал, Виктор на всякий случай тоже. Квадрига не унимался:
- На Последней войне я писал батальные сцены. С натуры. Мне почему-то знакомо ваше лицо, господин Думбель. Я не мог встречать вас на фронте? Нет?
- Нет, - отрезал Антон. - Меня там не было.
- Я пью за победителей Последней войны! - многозначительно изрек Квадрига и поднял свой стаканчик с охлажденным ромом.
- Так вы все-таки хотите услышать, Виктор, почему мы проиграли в той войне?
- Разумеется. Я вас слушаю.
- Потому что мы не знали, с кем воюем и для чего воюем, потому что у нас не было _и_д_е_и_, а у них, у наших врагов, - была. Они точно знали, что идут на бой за Аллаха, а у нас одни выполняли интернациональный долг, другие сводили личные счеты, третьи зарабатывали деньги, а в итоге все дружно признали, что это была интервенция, постыдная захватническая война и вообще ошибка.
- Простите, - прервал его Виктор, - но ведь это же все общее место. Не позорьтесь, Антон, вам не пристало пересказывать такие банальности.
- Вы не дослушали меня, - жестко сказал Антон. - Это всего лишь необходимая преамбула. Извините, если напомнил вам общеизвестные вещи. Официант! Двойной коньяк. Мне и господину Баневу. Вы не возражаете?
- Пока - нет, - сказал Виктор.
- Так вот, суть моей мысли заключается в том, что мы вели на самом деле не захватническую, а чисто оборонительную войну, мы, как всегда, раньше других почувствовали главную мировую угрозу и приняли удар на себя. Мы вступили в священную войну, не поняв ее смысла, и потому вынуждены были прекратить ее. Но теперь-то уже всем ясен зловещий смысл великого противостояния Север - Юг, заменившего собою ушедшее в историю противостояние Востока и Запада. Хотим мы этого или нет, шутили вы или говорили серьезно, но Последняя война была не последней, вы правы, нам снова придется воевать. И уж теперь-то мы победим, должны победить, иначе...
- Простите, - снова перебил его Виктор. - Но что-то на этот раз я не до конца вас понимаю. Кто он, этот враг с Юга, которому вы объявляете священную войну?
- О Господи! Правильно говорил Голем, что писатели - народ необразованный. Вы Салмана Рушди читали?
- "Сатанинские стихи"? Наслышан.
- Он написал не только "Сатанинские стихи", он много чего написал о мусульманах. И это он сказал, что главной угрозой для современной цивилизации является мусульманский мир. Мне неважно, арабы они, турки, пуштуны или боснийцы, они - мусульмане, и значит, враги. Я знаю, что такое ислам, уж вы мне поверьте. Да, я инспектор по делам национальностей, но это не значит, что я националист, как твердят эти оголтелые правозащитники. Я вовсе не отдаю предпочтения каким-то отдельным нациям, я отдаю предпочтение более гуманной религии и более высокой культуре. Вот и все.
Виктор даже есть перестал. Он смотрел на Антона и удивлялся произошедшей в нем перемене, из респектабельного, уравновешенного чиновника с так называемыми погонами в кармане он превратился в митингующего, почти истеричного политика или в боевого командира, с отчаянной смелостью поднимающего свою роту против неприятельского батальона.
Антон продолжал, увлекаясь все больше:
- Надо же наконец, надо же рано или поздно делать свой выбор, если мы действительно не хотим погубить цивилизацию. Нашу цивилизацию. Сколько можно кричать о равенстве перед законом и перед Богом (каким Богом?), сколько можно кричать о свободе и справедливости, когда в ответ тебе кричат "Джихад!" или "Газават!", а других слов просто не знают и не хотят слышать. С ними же не о чем договариваться. С ними нельзя договариваться. Их надо просто уничтожать.
- Помилуйте, батенька, что вы говорите такое? Ваше начальство разрешило вам произносить вслух такие слова?
- А чего я такого сказал? - почтя как нашкодивший мальчишка, вскинулся Антон. Вторую, самую ядовитую часть вопроса он практически пропустил мимо ушей. - Бросьте вы эти ваши интеллигентские штучки: не убий, не укради, гуманизм-онанизм. Вы начинаете стрелять, когда вашу жену уже отправили в концлагерь или когда на ваших детей уже падают бомбы, а стрелять надо начинать раньше, чтобы ничего этого не произошло. Надо наносить упреждающие удары. Для этого только необходимо правильно выбрать цель. Сегодня мы выбрали ее. Но времени осталось предельно мало. Ислам это не религия, ислам - это болезнь, эпидемия, распространяющаяся с чудовищной скоростью. Здесь не дискуссии нужны, а дезинфекция. Вы хотите весь остаток жизни молиться Аллаху или вы все-таки предпочтете нашу веру?
- Вы верующий? - быстро спросил Виктор, подняв брови.
- Нет, я употребил слово "вера" в самом широком смысле.
- Ну а в самом широком смысле, мне, честно говоря, все равно, кому молиться. И если меня будут заставлять каждый день ходить в костел, я, пожалуй, тоже закричу "Джихад!". Антон, не бросайтесь такими словами, как "вера". Лучше объясните мне, кто же будет выбирать кандидатов на уничтожение: лично господин президент или начальник его охраны? И по каким признакам будут отличать мусульман? По отсутствию крайней плоти? Ну, тогда я вам расскажу, что будет: в первую очередь, как всегда, расстреляют евреев, потом не успеют остановиться и по какому-нибудь недоразумению вырежут всех армян, при этом, разумеется, пострадают чеченцы, калмыки, сербы, афганцы и крымские татары, в меньшей степени, но тоже достанется тамилам, баскам, абхазам, корейцам и эскимосам. Ну а совершенно под ноль вырежут без различия национальности столь ненавистных вам правозащитников, то есть в основном ученых, священников и писателей. Меня, соответственно, тоже убьют, за что я вам заранее говорю "большое спасибо".
- Шутите? - несколько оторопел Антон от такой контратаки.
- Нисколько. К сожалению. И если я вас правильно понял, вы тоже говорили вполне серьезно.
- В общем, да.
Ознакомительная версия.
