Сёстры жили в питомнике на Второй Терре. Седьмая Терра находилась на изрядном расстоянии от неё, но объединённой телепатической мощи Эрмеленды и деда Кирилла было достаточно для внятного разговора между ними.
«Хорошо, — ответила нукта, — я передам ему твои слова. Говори».
«Спасибо, Эрмеленда! Скажи деду Диме, чтобы он фиксировал меня на телекарте и передал данные Кайриши на Ррит Кадару. Кайриши должна услышать, что мои предположения были верны, я нашёл то, что искал. Обо всём прочем ей уже известно».
Несколько мгновений Кирилл вслушивался в голоса внешней бездны. Потом их бессмысленные и бесконечные музыкальные сплетения вновь рассёк, подобно лазерному лучу или зуммеру, голос женщины, очень тихий, но совершенно чёткий: «Я расслышала и поняла тебя, мягкокожий мужчина. Я перескажу услышанное в точности. Возвращайся к нам целым. Я хочу тебя понюхать».
«Конечно, Эрмеленда. Спасибо ещё раз».
Кирилл глубоко вздохнул, расплёл ноги из позы лотоса и лёг на пол навзничь. Он чувствовал, как по губам и щеке стекает кровь из носа, но не мог даже поднять рук, чтобы стереть её. Болели глаза. В них тоже полопались сосуды. Биопластиковый костюм Кирилла растёкся по полу рубки белесой полупрозрачной лужицей. Обычно он не мешал, Кирилл даже не замечал его, но когда нужно было связаться с кем-то очень далёким, костюм становился подобием глухого фильтра. Он отрезал певчего человека от внешних бездн. Приходилось от него избавляться.
Кирилл представил себе деда Диму: белую гриву, белое львиное, морщинистое лицо, пронзительные синие глаза. Когда дед узнает, что сотворил над собой внук, то придёт в бешенство. Он тоже певчий. Он уступает Кириллу в силе, потому что с Кириллом Васильевым вообще никто не может сравниться, но его ярость собирает грозы — многодневные грозы над столицей Седьмой Терры. Только Эрмеленда способна утихомирить неистовый его разум. Ни одному человеку-амортизатору не хватит на это воли. Так странно связаны они с дедом: у обоих место кого-то из членов нормальной тройки занимает инопланетянин…
Биопластик медленно возвращался на кожу. Всю до капли он впитал кровь Кирилла и усвоил её. Лёжа без движения, Кирилл прислушивался к тому, как пластик запускает регенерацию. Жаркое тепло схватило его за кончики пальцев. Запылали уши и щёки, горячая волна прошла от груди к низу живота. Значения кровяного давления приблизились к норме. Стало легче дышать и думать.
Каждый раз, когда Кирилл приказывал биопластику отделиться, это значило, что его организм ждёт тяжёлый стресс и форсированное восстановление. Хрупкое тело певчего быстро изнашивалось. Отпущенный ему срок неумолимо сокращался. Сейчас Кирилл поступил неразумно, неосмотрительно. Лучше было дождаться возвращения и передать хорошую новость деду и рритской женщине по технической связи, просто словами. Но Кирилл чувствовал, что должен сделать именно так. Это было не веление его сверхъестественного пророческого дара, а веление его совести. Предавая Р’йенру в одном, он должен был хоть чем-то загладить вину.
Отзвучали слова Ацарши и вновь стало тихо.
Р’йенра стоял как громом поражённый. С пронзительной ясностью он ощутил вдруг, как сильно отличается от этих людей, от тех, для кого война была праздником, а убийство — поводом ликовать. Древняя сила бежала по их жилам подобно крови. Она была притягательной, она завораживала Р’йенру, но её жаркий доисторический мрак был ему чужд. Пусть инстинкты кричали «да!» Сознание держало их в жёсткой узде. «Я иной, — подумал Р’йенра. — Я иной и… меня это устраивает!» М’рхайра незаметно коснулся его руки кончиками когтей. Р’йенра перевёл дух. Радостно было чувствовать поддержку «лезвия». М’рхайра любил бравировать своим цинизмом, но определённых границ этот цинизм никогда не переходил… Придя в себя, Р’йенра скользнул осторожным взглядом по лицам Н’йирры и Л’йарсы. Он знал, что женщина может отдать приказ, но сама отправится убивать только в крайнем случае. У Ацарши на Тираи хватало воинов, способных приказ исполнить.
Л’йарса выглядел недовольным. Ему не нравилось поведение гостей. Но ничто в его облике не говорило о том, что он готов сорваться с места.
Н’йирра же… Старый воинский наставник, герой, командир, обладатель сорока отягощённых золотом кос, был не просто спокоен как камень: Р’йенре показалось даже, что он смотрит с сочувствием. Как если бы хманк и судьба хманка ему вовсе не были интересны, а занимали его только сами гости.
«Вот как, — понял Р’йенра. — Они нас испытывают».
Вероятно, и Ацарши не особо стремилась непременно убивать хманка. Р’йенра сглотнул. Ситуация стала понятней. Да, Ацарши хотела увидеть и изучить их реакцию. Но какая реакция сейчас была правильной?
Р’йенре не хватало знаний. Он не мог просчитать.
И тогда он сделал то, что всегда делал в подобных случаях. Он обратился к силе, которой верил. К другу, который обещал ему помощь всегда и во всём.
«К’хириш!»
Жёлтые глаза Ацарши сузились, взгляд был испытующим. Конечно, никто здесь не мог слышать мысленных голосов. Но люди уловили странные перемены запахов и поняли: что-то происходит. Они ждали развития событий.
«К’хириш! — закричал Р’йенра мысленно. — Ты слышишь это! Открой мне её мысли! Чего она хочет от меня?»
Хманк молчал.
«К’хириш!»
Р’йенре стало холодно. Певчий не просто молчал, не давая ответа: он даже не слушал. Р’йенра умел отличать одно от другого. К’хирилл был словно не здесь. Неведомо, неведомо где — во внутренней или во внешней бездне, но не здесь, не на Тираи. Уши Р’йенры беспокойно дёрнулись. Что-то случилось? Хманку стало плохо? Он без сознания? К’хириш услышал бы его даже во сне… Как мог громко и отчётливо Р’йенра позвал снова. Сердца его колотились всё чаще. Секунда шла за секундой. Ацарши понимала, что он ошеломлён её словами, и давала ему время прийти в себя и обдумать ответ. Но это время было очень коротким и уже подошло к концу.
К’хиришу могло стать плохо от перенапряжения. Ведь рядом не было Р’йенры, способного поддержать его и согреть. Но тогда он позвал бы на помощь… К тому же певчий хманк — не глупый ребёнок, он хорошо знает пределы своих возможностей. Он не стал бы ставить над собой эксперименты сейчас, не стал бы рисковать без причины.
Что случилось?
Грива Р’йенры встала дыбом: неужели?.. «Это ваши события, — вспомнил он слова К’хириша. — Хорошие, плохие, важные. Не мои». Неужели К’хириш сознательно покинул его? К’хириш ставит эксперимент на нём, Р’йенре? Певчий, несомненно, знал, что Ацарши предложит убить хманка, и теперь точно так же, как эта злая желтоглазая старуха, ждёт, что Р’йенра ответит.
