Тварь была уже всего в тридцати футах от них, и Маскелль пришлось в спешке менять планы.
— Попробуй заставить ее последовать за тобой к деревьям.
— Хорошо. — В голосе воина звучала тревога.
— Учти, это не человек, — предостерегла его Маскелль.
На шесте у причала горел фонарь — один из тех, что служители зажгли заново. Когда появившаяся из реки тварь приблизилась к нему, свет частью отразился, частью пронизал ее, словно существо было отлито из черного стекла. Пламя фонаря мигнуло и погасло.
Синтанец помедлил, только чтобы насмешливо протянуть:
— Да не может быть! — и скользнул прочь.
Маскелль спряталась за деревьями, следя, куда направится воин. Он двинулся к реке и приблизился к твари сбоку и немного сзади. Маскелль видела, как он наклонился и что-то поднял с земли, потом кинул это в спину чудовища.
Маскелль подняла глаза к Бесконечности.
«Он бросил в тварь камень. Это мог бы сделать и Растим!»
Существу даже не понадобилось поворачиваться, чтобы изменить направление движения. Оно рванулось со скоростью прорвавшего плотину потока; расстояние между ним и воином стало быстро сокращаться. Тот увернулся и бросился бежать к деревьям, все время следя, чтобы внимание твари было направлено на него.
Маскелль сунула посох между корнями кипариса и кинулась к лагерю. Она бежала прямо к телеге крестьянина, которую заметила раньше. Схватив висевший на шесте бурдюк, она понюхала его, чтобы убедиться: в нем действительно масло для фонаря, — перерезала веревку, в спешке поранив палец, потом нашла оставленный у костра котелок и сгребла в него угли.
Обогнув фургоны, Маскелль увидела, что существо остановилось на опушке леса, но воин снова кинул в него камнем. Тварь не могла не принять вызов: она потекла вперед, хотя при пересечении невидимой границы и уменьшилась несколько в размерах.
«Прекрасно», — подумала Маскелль. По крайней мере, существо ведет себя как водяной дух. Может быть, оно тоже уловило запах храма, исходящий от воина. Маскелль торопливо побежала между деревьями, зажав бурдюк под мышкой так, чтобы иметь возможность вытащить пробку, не выронив обжигавший ей руку котелок с углями.
Она поравнялась с тварью как раз в тот момент, когда синтанец выбежал на маленькую прогалину и обернулся. Существо кинулось на него — пугающе бесшумно. Воин прыгнул в сторону и нанес удар мечом, который рассек бы человека пополам, но клинок прошел сквозь черную прозрачную плоть, не причинив твари никакого вреда.
«Вот этого Растим сделать бы не смог», — подумала Маскелль, отдавая должное искусству меченосца.
Понимая, что долго воин не сможет задерживать чудовище, она опустила на землю бурдюк и котелок с углями, оторвала один свой рукав, окунула его в масло и поднесла к углям.
«Только бы удалось!»
Воин кувырнулся назад, уворачиваясь от водяного духа; тот высился над человеком как черная башня. Маскелль крикнула:
— Эй, ты! Сюда! Ты не на того нападаешь!
Тварь замешкалась на мгновение, потом кинулась на Маскелль.
Маскелль успела подумать, что чудовище, нападая на нее, движется быстрее, чем когда оно преследовало воина. Тряпка загорелась, как раз когда водяной дух оказался совсем рядом, и Маскелль выплеснула на него масло из бурдюка и швырнула котелок, чтобы освободить руки. Бурдюк растворился, пройдя сквозь «кожу» чудовища, а масло разлилось по ней туманной волной. Маскелль увернулась от удара «руки» и взмахнула горящей тряпкой. На секунду ей показалось, что масло не успело загореться; потом пламя охватило всю тварь, и она бросилась бежать, дергаясь и крутясь.
Маскелль попятилась. Чудовище было теперь черным облаком кипящего пара; огонь сияющими водоворотами разбегался по его поверхности. Тварь металась и корчилась, с каждым мгновением становясь все более бесформенной. Наконец она словно взорвалась и исчезла, обдав Маскелль фонтаном воды.
Маскелль стерла с лица капли оставшимся рукавом. Вода была мутной и пахла илом. На другом конце полянки воин вскочил на ноги и, тяжело дыша, подошел к Маскелль. Немного отдышавшись, он бросил:
— Такого количества масла не могло хватить, чтобы вскипятить столько воды.
Маскелль вздохнула. Она предпочла бы услышать похвалы своей изобретательности, а вместо этого ее упрекали в недостатке логики. Сунув в рот пораненный палец, она ответила:
— Тварь погубила ее собственная глупость. Она перепугалась и предпочла распасться на капли. — Покачав головой, Маскелль продолжала: — Ей не следовало углубляться в лес следом за тобой, лучше было остаться на открытом месте и выманить меня туда. Что ж, в воде растворено не так уж много мозгов. — «Хоть за это спасибо Предкам!» — Такое чудовище — не обычный водяной дух, так что нам повезло, что удалось с ним справиться.
Воин взглянул на быстро высыхающую лужу, опустился на колени и зачерпнул рукой воду.
— Каким образом водяные духи убивают людей?
— Маленькие наваливаются на спящих и топят их. Этот же… думаю, мог сделать все, что угодно.
Синтанец поднял глаза на Маскелль и стряхнул капли с руки. Маскелль хотела что-то сказать, но слова застряли у нее в горле, такое чувство опасности внезапно охватило ее.
«Идиотка, это же было сделано, просто чтобы тебя отвлечь!»
— Есть еще один!
— Где?
Маскелль уже бежала обратно к лагерю, продираясь сквозь кусты, спотыкаясь о корни. Она на мгновение задержалась у кипариса, чтобы взять свой посох, потом кинулась туда, где стояли фургоны ариаденцев. Когда она была уже совсем рядом, раздался скрип: кто-то поднялся на подножку одного из фургонов.
Выглянув из-за фургона Фирака, Маскелль увидела пришельца: на подножке ее собственного фургона стояла темная фигура.
Она была слишком далеко… Пришелец повернулся к Маскелль и поднял руку. В тот же момент воин вынырнул из-за фургона Растима и прыгнул сзади на незваного гостя, сбил того с подножки и прижал к земле.
Через секунду Маскелль оказалась рядом. Воин по-прежнему прижимал отчаянно вырывающееся существо к земле. Маскелль обошла их, пытаясь получше разглядеть извивающегося и шипящего от ярости пришельца. На сей раз перед ней был «он», а не «оно». Тощий настолько, что кости торчали сквозь кожу, в рваной и грязной одежде поденщика… Под прямыми темными волосами не было заметно татуировки, говорящей о жреческом сане, мозоли и загорелая кожа выдавали крестьянина. В одной руке незнакомца был зажат небольшой шар из серебристого стекла.
Брови Маскелль сошлись на переносице.
— Ах ты, вонючий выродок! — выдохнула она.
Ариаденцы, Малиндийцы, рыбаки — все, кто находился поблизости, — были бы убиты. Маскелль чувствовала злую силу, рвущуюся на свободу из шара, так же как рвался из рук воина пойманный крестьянин. Маскелль сделала шаг вперед, схватила пленника за грязные волосы и подняла его голову. Крестьянин тут же вырвался у нее из рук и плюнул в Маскелль, но она уже успела увидеть то, что ее интересовало. Глаза парня были такими же серебристыми, как поверхность шара, мутными и безжизненными, совсем не похожими на глаза человека.
