— Добрый день, — выдавил Сухов и облизнул пересохшие губы.
Старушка не ответила, но ее тонкие губы шевельнулись, словно в приветствии.
— Галина дома? — как сумел беззаботнее спросил Сухов, назвав первое пришедшее в голову имя.
— Галина? — переспросила она удивительно молодым и звонким голосом.
— Да… Она здесь живет? — Сухов настаивал на своем, только бы поскорее услышать, что произошла досадная ошибка и, безусловно, старушка ничем помочь не может… Лишь бы Серафим не вмешался. Но, как ни странно, казалось, что вундеркинд прекрасно представлял ситуацию.
— Да, да, безусловно. Заходите, пожалуйста. Галина давно вас ждет.
Антон сумел скрыть свое удивление, пожал руку Василию, пообещал забежать к нему, если сумеет. Пропустил Серафима и следом за ним нерешительно переступил порог.
— Самолет большой? Но зачем тогда он в небе прикидывается маленьким?
А почему листья с деревьев не падают? Потому что крепко приклеены?
А почему медведи не улетают в теплые страны? Потому что хорошо приспособились?
Вероника возвратилась домой раньше обычного. На работе все не ладилось. Даже старый, сведущий во всем и до сих пор безотказный помощник, информационный фильтратор «Буран» начал барахлить. И хотя Вероника не чувствовала себя больной, ушла на два часа раньше, чем обычно, решив сегодня поработать дома.
Она открыла дверь, повесила на пластиковую вешалку шляпку и свою сумочку, вошла в гостиную. Витасик с Аленкой сидели за столом какието уставшие и в то же время торжественные. Увидев мать, Витасик вскочил:
— Мама, мы с Аленкой сегодня очень здорово поработали.
— Вы молодцы у меня. Не голодные? Витасик, скоро заканчиваются каникулы… Ты сегодня занимался математикой?
— Да, мама…
Вероника подошла к стенному шкафу, сняла с себя и повесила вышитую блузку, накинула на плечи розовый домашний халат.
«Пять минут следует отдохнуть. А потом приниматься за недописанную статью. Скоро отчитываться в институте. И детьми надо бы заняться…»
Вероника села у окна в глубокое мягкое кресло, закрыла глаза. Витасик с Аленкой тихо разговаривали за столом:
— Когда наш класс водили на птицефабрику, я видел настоящих кур. Знаешь, как интересно. Я взял одну в руки, а она смотрит на меня так удивленно — то одним глазом, то вторым. Вот так. Ну, думаю, какая-то ненормальная курица. Шальная. А потом петух прибежал…
— А петух похож на попугая?
— На попугая? У петухов хвосты красивые… Ты видела петушиные хвосты?
— Нет, никогда…
— Ты никогда не видела петухов?
— Никогда… Зато я видела попугая. Настоящего попугая. Когда мы с папой ходили к дяде Грише… У него живет настоящий попугай.
— Я не видел живого попугая… Только на картинке.
— А петухи летают?
— Не знаю. Тот петух, которого я видел, скакал.
— Как скакал?
— Ну как… Ну, вот так… И хвост торчит.
— Если бы ему хвост отрезать, вот было бы смешно. Правда?
— Конечно! Еще как смешно. Без хвоста все смешные.
Вероника открыла глаза. Поднялась с кресла и подошла к окну. В углу комнаты стоял большой шарообразный аквариум, подсвеченный внутри тремя цветными фонариками — розовым, синим и зеленым. В лучах этих фонариков рыбки казались еще красивее, какими-то фантастическими существами. Но… Вероника скользнула взглядом по аквариуму и вдруг обратила внимание, что рыбок нет. Все заплыли в грот, выложенный из камешков? Неужели все сразу заплыли? Она подошла ближе и посмотрела внимательнее. И сразу увидела — все рыбки лежат на дне без хвостов. Даже вскрикнула от неожиданности.
— Мама, мама, это мы. Мы сегодня хорошо поработали. Правда, очень смешно?
Вероника стояла вконец ошеломленная.
— Витасик…
— Знаешь, как трудно их ловить, чтобы не расплескать воду. И видишь, мама, мы совсем не наплескали на пол. Видишь, мама, какие мы предупредительные и аккуратные. Мы молодцы, мама, ведь правда?
— Витасик, как ты мог?
— Смешно вышло, правда, мама? Мы с Алепкой пошутили.
— Какие жестокие, дурацкие шутки…
— А разве шутки должны быть умными? Ты недовольна, мама! Но ты никогда не говорила, что рыбкам нельзя отрезать хвосты.
В комнату вошел старый пушистый кот Юпитер. Постояв немного на пороге, он подошел к аквариуму и сладко зевнул, зажмурив от удовольствия глаза, а потом вдруг с опаской взглянул на Веронику и подобрал под себя роскошный полосатый хвост. Давно еще, когда Юпитер был маленьким котенком, Антон нечаянно наступил ему на хвост. После этого котенок неделю пропадал где-то. Все уже думали, что он убежал навсегда. Но Юпитер вернулся, несколько дней держался подальше от людей, а потом словно забыл обо всем. Но с тех пор постоянно прятал свой хвост, особенно когда лежал под столом.
— Мама! А мы сегодня с Аленкой открытие сделали! — бодро, как ни в чем не бывало воскликнул сын.
— Какое же?
— Вот посмотри, мама, — Витасик подошел к Юпитеру. — Если погладить кота здесь, как раз за ухом, то он зажмуривает глаза и громко мурлычет. Слышишь? Видишь? Интересно, да?
— На всякий случай должна вам сказать, что нельзя отрезать котам хвосты… А то потом заявите, что вам не говорили этого.
— Хорошо, мама.
— Ну как вы могли? Никогда не думала, что мои дети такие жестокие.
Вероника опять опустилась в кресло. Потрясенная до глубины души, она не знала, как поступить. Отругать? Наказать? Или просто поговорить?
«О чем говорить? Что рассказывать? О том, что живым рыбкам было больно? Дети и без меня это знают. Побить, чтобы и они почувствовали боль? Они и это знают… Такие красивые были рыбки, их так трудно достать. Антону один благодарный больной подарил… Какое безрассудство. Взять и поотрезать… Еще и хвалятся, что воду не расплескали… Наверное, еще и думали, что я их похвалю? Ну что за кошмарный сегодня день? Наваждение какое-то, да и только».
Вероника почувствовала себя совсем разбитой. Попробовала думать о чем-то приятном, но сосредоточиться ни на чем не могла. Мысли возвращались к тому, как рыбки плавали в разноцветных лучах фонариков.
Антон любил посидеть возле аквариума. Иван — тоже…
Вспомнив Ивана, Вероника немного успокоилась. По крайней мере злость на детей немного унялась.
«Иван тоже опечалится. Он всегда целует меня здесь, возле освещенного аквариума. Какая-то опустошенность внутри. И даже зла нет. Ни на кого нет зла. Но в то же время нет ни капли любви. Ни к кому. Разве что к детям… Абсолютная пустота… Почему? Хочется лишь спать. Только спать. Никогда прежде так не было. Иван… Если б он пришел сейчас, стало бы лучше… По крайней мере не хотелось бы так спать. В душе пустота. Мертвая тишина. Как жестоки дети. Говорят — без хвоста все смешные. Антон и сегодня, пожалуй, придет поздно… Раньше ждала его с работы… Антон считает, что я никогда не любила его по-настоящему… Не могу с ним не согласиться… Но когда-то все было иначе… По крайней мере он не раздражал меня. Я могла терпеть его занудства, его нескладные разглагольствования, мальчишеское упрямство… Мы с Антоном еще не старые. Можно бы все изменить в жизни. Но ничего не хочется менять. И от этого закрадывается страх, но и этот страх какой-то выхолощенный, как расфасованный в полиэтиленовые мешочки, он не побуждает к действию, к буре, к протесту, лишь заставляет воспринимать все спокойно, как пилюли, необходимые для нормализации обмена веществ… Что же случилось со мной… Никак не осознать, что именно… Хочется спать…»
