— Опять ты про свою Изнанку! Да я про нее и слыхом не слыхивал. Ты путаешь меня с кем-то.
— Нет, не путаю. — Его глаза вдруг опасно блеснули. — Скажи, есть способ убить тебя?
— Даже если и есть, не надейся, что я тебе его открою! — огрызнулся я.
— Может быть, ты и в самом деле человек, но человек необыкновенный. Было бы в высшей мере глупо потерять тебя. Ты сумеешь принести городу огромную пользу.
— Ты так уверен в этом? — Мое раздражение не проходило.
— Конечно. Ты ведь говорил о каком-то своем пути?
— Говорил. Это главная цель моей жизни. Потому-то я и не могу остаться здесь.
— Не остаться. Задержаться. Пойми, как бы ни был ты силен и ловок, тебе не уйти далеко от города. Ты даже не подозреваешь, какие опасности подстерегают путников в этой стране, а особенно в Окаянном Краю и Приокоемье. Самое коварное Сокрушение не может сравниться с тем, что там считается чуть ли не обыденным делом. Мало кто знает об этом больше моего. Если ты послужишь городу, я послужу тебе.
— От лица кого ты говоришь? Если ты представляешь городскую власть, все можно было бы обделать намного проще, без лишней беготни и потасовок. А если за тобой никто не стоит, так и выражайся. Помоги, дескать, мне, а потом, быть может, я выручу тебя.
— Сейчас ты просто не в состоянии понять суть моих побуждений. Ты очень мало знаешь о нас. Тебе нужно оглядеться, обжиться. Для этого понадобится какой-то срок. Не нужно только торопиться. — Говоря так, он все время оглядывался то на окрестные пространства, то на городскую стену, то на небо.
— Не стоит меня уговаривать, как несмышленое дитя. Я всегда был довольно понятливым и, думаю, очень скоро дойду до всего своим умом. Но, если ты просветишь меня кое в чем, возражать не стану. Интересно, как ты сумел обнаружить меня в подземелье? Да и не один раз. Зачем подложил кинжал с режущей ручкой? Испытать меня хотел? Значит, заранее знал, что я не совсем обычный человек. От кого узнал? Кто попросил тебя помочь мне? Как ты выведал, что меня будут выкуривать из канализации травилом, — так, кажется, вы называете эту дрянь? Где раздобыл ключи от решетки? Для чего ведешь обратно в город? Похоже, ты наперед знаешь, как я поступлю в следующий раз, хотя я сам этого еще не знаю. Кто ты — колдун, предсказатель, ясновидец? Зачем я тебе нужен? И это еще не все вопросы, которые накопились у меня, Хавр Развеселый! Пока я не получу на них ответа, клянусь, даже пальцем для тебя не пошевелю.
— Я уже сказал: не торопись. Не все сразу. Даже многие из тех, кто родился и вырос в этом мире, не способны разобраться в его противоречиях. Кроме того, я недостаточно хорошо владею этим языком, чтобы выражаться предельно ясно. Потерпи немного, и ты узнаешь все, что тебя интересует, или все, что сможешь понять. А теперь помолчим. Мне нужно сосредоточиться. Мы и так уже заболтались. В этом городе каждый живет от Срока до Срока и никогда не может быть уверен в своем будущем. Мой Срок еще не близок, но он неотвратимо приближается. Время уходит, как кровь из раны. Сейчас моя, а значит, и твоя жизнь во многом зависит от удачи. — Он умолк и некоторое время спустя прошептал, обращаясь уже не ко мне, а к кому-то совсем другому: — О, Предвечные, повелители Исконников и перевертней, вспомните обо мне…
Лежа безо всякого дела в колючих кустах, под прикрытием древних камней, я развлекался тем, что, уподобив свой мозг ристалищу, стравливал на нем свой инстинкт (или предчувствие, если угодно) со своей же логикой. Инстинкт гнал меня назад, на опасный, но вольный простор. Логика советовала последовать вслед за Хавром в город. В конце концов победу с незначительным преимуществом одержала именно она. Решающий довод был таков: Хавр знает намного больше, чем говорит, и эти сведения из него нужно вытянуть любой ценой. Постигнув природу Сокрушения и тайны пресловутой Изнанки, я, быть может, сумею без особых трудностей выбраться из этого мира. Как говорил мой дядя, гостиничный швейцар: не найдя входа, нечего искать и выход.
Хавр вел себя как-то чудно. Он то впадал в странное болезненное забытье, едва ли не пуская слюни, то принимался энергично ворочаться, высматривал вокруг нечто недоступное моему взору. Его последние слова звучали как бред, да и сейчас он был явно не в себе. Не знаю даже, с кем его можно было сравнить — не то с входящим в экстаз шаманом, не то с курицей, пытающейся снести страусиное яйцо.
Чего, спрашивается, он ждет — помощи сообщников, прихода темноты (которая при мне тут еще ни разу не наступала), прибытия к городским стенам семи иерихонских труб или какого-нибудь чудесного знамения? Сколько может длиться это ожидание? Ведь он же сам говорил, что время уходит, как кровь из раны.
Голова моя еще не окончательно очистилась от паров проклятого травила, глаза слезились, усталость туманила сознание. Наверное, от всего этого окружающий пейзаж как бы плыл передо мной — стены города то казались древними заброшенными руинами, то вообще исчезали. Смутные тени скользили по земле и по воздуху. Мир стал пластичным, текучим, неверным. Небесный свод то наливался свинцовым мраком, то вновь становился мглисто-сизым. Реальность перетекала в мираж. Гряды лесистых холмов становились языками глетчеров, морские волны плескались там, где только что шелестела на ветру сухая трава, караван существ, похожих на гигантских кенгуру, плавными и синхронными прыжками уходил куда-то в сторону медленно разгоравшегося зеленоватого сияния. Временами мне даже чудилось, что рядом со мной лежит не тщедушный хитрец Хавр, а нечто вонючее и косматое, вроде бы даже не имеющее определенного облика.
Возможно, мои нервы были уже на пределе или это в атмосфере, как перед грозой, нарастало напряжение, но в душу стали закрадываться необъяснимый страх и отупляющая тоска.
— Очень скоро здесь станет довольно скверно, — произнес вдруг Хавр бесцветным голосом. — Но ты ничего не бойся. И не пробуй затыкать уши. Такое услышишь даже кожей. Потом я побегу вперед. Старайся от меня не отставать, но и не обгоняй. Еще неизвестно, с чем нам придется столкнуться. Если нас попытаются задержать, не щади ни людей, ни зверей, ни растений. Но, надеюсь, серьезной опасности нет. Сокрушение обещает быть не очень обширным.
— Ладно, — буркнул я. — Все ты заранее знаешь. Нельзя сказать, чтобы в этот момент у меня на душе было абсолютно спокойно. Сокрушение не относится к разряду событий, оставляющих зрителей равнодушными.
Я старался ни на секунду не расслабляться, но тем не менее удар Звука застал меня врасплох. Впечатление было такое, словно к моим вискам приставили контакты электрической машины. Приятелю моему Хавру тоже, видно, пришлось несладко, но уже в следующий миг он был на ногах. Памятуя о его предупреждении, я тоже не стал отлеживаться, хотя, видит Бог, стоило это мне немалых сил.
