Нужно ли рассказать о лучемете Тар-Хамонту? Да, нужно, иначе он рано или поздно сам все выяснит и даже поделится своими мыслями с Эйносом. Могут ли они подозревать меня сейчас?
В общем, могут. Не больше, чем, допустим, Ларрока, но могут. Особенно – учитывая недавние мои бесконтрольные поездки, плюс перемена работы буквально за день до убийства советника. Подозрительно? Да!
Тысяча чертей!
Как бы там ни было, сейчас я собираюсь встретиться с хайламцем.
В аэропорту меня явно никто не собирался встречать. Это меня не удивляет – Тар-Хамонт осторожен и не станет выставлять нашу встречу напоказ. Я снял довольно скромный номер в гостинице, расположился там и почувствовал желание отдохнуть – в самолете нормально выспаться не удалось. Проспал пару часов, за это время никто не выказал желания меня видеть. Сидеть на месте не хотелось, я вышел из гостиницы и пошел гулять по городу. Можно было уподобиться туристам и совершить экскурсию по музеям, но никакого желания не было. Скоро я осознал, что в голове постоянно крутится одна мысль: насколько Тар-Хамонт может подозревать меня?
В конце концов, так нельзя! Если он даже меня и подозревает, пускай ищет причину. Я могу назвать причину только для «маймрийки» Кел Неры: ей надоело жить под контролем, и она решила использовать данные ей Организацией полномочия для собственных дел. Это по крайней мере реально. Зачем это может быть нужно кому-то еще из нас, я не представляю.
Купив местную газету, я присаживаюсь на скамейку в парке. Нахожу то, что меня интересует. Но об убийстве советника Вольского – совсем маленькая заметочка: убийцу не нашли, и у милиции нет никаких версий.
Высматриваю газету постарее, покупаю и ищу то же самое. Здесь убийство попало на первую страницу, даже с фотографией трупа. Правда, снято так, что рану почти не видно. Внимательно прочитываю статью от начала до конца. Здесь много слов о самом советнике, его достоинствах и недостатках, причем первого гораздо больше – о покойниках не принято говорить плохо. О том, сколько полезного он якобы сделал и собирался сделать для страны. О самом убийстве – всего несколько строк. Стреляли из окна, пуля настигла Вольского в машине (слово «пуля» упоминается вскользь, как нечто само собой разумеющееся). О бронированных стеклах – ни слова. Убийца, вероятно, ушел сразу, прежде чем охрана и милиция успели сориентироваться. Дальше – несколько банальных фраз о разгуле преступности.
Возникает ощущение, что власти хотят быстро замять это дело. Что это может значить? Первое: постарался кто-то из наших, скорее всего Ларрок, чтобы не было подозрений, какая на самом деле там была пуля, и слухи не пошли по Земле. Второе: если благодаря предателю земляне знают о нас, то хотят сделать так, чтобы мы не догадались, сколько им может быть известно. Какой бы вариант ни оказался правильным, такое замалчивание нам на руку.
Однако что себе думает этот хайламский мент? Сегодня же вечером я лечу обратно. Если до тех пор он меня не найдет, это его проблемы. Хотя, может, и мои проблемы тоже?
Вспоминаю адрес одного из моих знакомых по компьютерным делам, еще до работы в «Эпсилоне». Наверное, он сейчас дома. Точно – я застаю его, и мы пару часов болтаем о том, какая разница между торговлей комплектующими в России и Украине, и о других тому подобных вещах. Время пролетает быстрее. Наконец я покидаю его и возвращаюсь в гостиницу.
Уже почти три часа дня. Обедаю в местном ресторане, поднимаюсь в номер, удостоверяюсь, что все в порядке, принимаю душ и снова выхожу, чтобы бесцельно болтаться по улицам. Все это уже определенно мне надоедает.
Снова забредаю в какой-то парк. Прохожу по аллеям, встречая по дороге обычное для таких мест множество влюбленных парочек. Им здесь гулять, наверное, раз в сто приятнее, чем мне. В следующий раз пускай он приезжает ко мне в Киев, черт бы его побрал!
Выхожу из парка на пустынную улочку. Здесь тихо – почти нет транспорта. Слышу, как сзади едет машина, сбавляя скорость. Наконец она совсем тормозит и останавливается в двух метрах впереди меня. Дверца приоткрывается. Еще не видя водителя, понимаю – это он. Сажусь в машину на переднее сиденье рядом с водителем.
– Ты бы еще позже приехал, – злобно говорю я. Однако такой тон не годится. Надо успокоить нервы.
– Извини, в аэропорте я бы в любом случае тебя не встретил, – говорит Тар-Хамонт, он же Борис Барков, и неожиданно замолкает.
Я хочу продолжить разговор, но он делает это сам:
– Работа не терпит. Уже давно охотились за одной крупной фигурой, сегодня взяли. Тебя это не касается, поэтому рассказывать не буду.
Он ведет разговор в обычной своей манере. Тар-Хамонт не в форме, да и машина – новенький «Форд» – явно не служебная. Успел уже побывать дома, должно быть поел и отдохнул. Знает же, что я никуда не денусь, черт его побери!
– Отвезешь меня потом в аэропорт за опоздание, – хочется мне отыграться.
– Вот это нет. Свою машину лишний раз гонять не стану.
– Хорошо, что мне не приходится с тобой работать, – говорю я.
– Конечно, хорошо, – соглашается он. – Я вообще люблю работать один.
– Мы едем к тебе домой? – интересуюсь на всякий случай.
– Нет, не домой. Там тебе быть не нужно, – бесцеремонно заявляет он. – Поговорим в другом месте.
Мне становится неприятно от того, как он это произносит. Ловлю себя на мысли – я побаиваюсь этого человека. Трудно сказать, что может быть у него на уме. Я бы даже не удивился, если бы он надумал пытать меня в этом «другом месте», как того неудавшегося убийцу.
Скоро машина останавливается в глухом и грязном переулке. Мы выходим и направляемся в дом, поднимаемся по лестнице, которая рано или поздно обвалится. Наконец подходим к черной двери без номера. В желудке возникает неприятная слабость. Да что это за глупости, в конце концов!
– Боишься? – в этот самый момент то ли спрашивает, то ли утверждает Тар-Хамонт.
– Иди ты! – отвечаю автоматически.
Он не реагирует, просто достает ключи и открывает дверь. Мы проходим в темный, почти пустой коридорчик. Когда дверь закрывается, бросаю на нее взгляд и замечаю, что при внешней примитивности она скрывает в себе весьма совершенные защитные механизмы. Не знаю почему, но это успокаивает меня, место уже не кажется таким заброшенным, и страх уходит.
Мы следуем в комнату, и хайламец включает свет. Мебель в комнате старая, как будто собранная с городской свалки. Окна плотно зашторены. Тар-Хамонт садится на стул, жестом предлагает мне сесть напротив него за столом.
– Это твоя конспиративная квартира? – спрашиваю я.
– Одна из них, – соглашается он, и достает из стола какую-то коробку.
– Сыграем в шахматы? Или ты только на своем «ящике» умеешь?
