Я, значит, спасаю озеро Карасёвое, я семейное счастье кладу на алтарь окружающей среды, а они... - вяло размышлял Даблин, пытаясь вернуть отступницу на исходные рубежи. А они не спасают... Нет, не то. Что-то я ещё такое подумал... Озеро Карасёвое я спасал дважды, Звонкую протоку... Да-да, вот именно это. Звонкую протоку я спасал четырежды, да так и не спас. Перегатили-таки Звонкую протоку, загатили - и загадили, забили-таки древесным гнильём, а потом добавили в неё минудобрений - негде их было совхозу складировать, вот и додумались, умники, свалить прямо на берегу, а потом рядом же поставили бензохранилище - и, конечно, без окружной канавы, без обваловки: временный вариант... И озеро Карасёвое, которое я сегодня спасу, - его тоже рано или поздно загадят. Не будет когда-нибудь озера Карасёвого, а будет громадная маслянистая лужа. И "небожителей" (они же "порхачи") будет становиться всё больше - они будут колоться, летать и падать в самых неподходящих местах, резко снижая процент раскрываемости. Они будут успешно скрываться от наркологического надзора, будут подкупать охрану маковых плантаций и обогащать низкооплачиваемых врачей и медсестер...
Но ведь кто-то же действительно всем этим занимается, кто-то же действительно добросовестно исполняет свои обязанности, кто-то же кладёт своё семейное счастье, а то и жизнь свою кладёт на разнообразные алтари. Ведь не один же я такой. И все мы (такие, как я) честно выполняем свои обязанности: трясёмся к месту нашей очередной аварии по нашим скверным дорогам. Вот и получается: не "я" и "они", а - "мы". И не на кого тебе обижаться, Сергей Николаевич Даблин. Потому что мы (все "мы" и каждый из "нас") заняты... Вот и приехали.
Нет, ещё не приехали, но подъезжаем, и она уже близко, самая главная мысль. Вот она: потому что все мы заняты совсем не тем...
- Сергей Николаевич! Приехали. У вас зонтик-то есть?
Даблин разлепил веки и посмотрел на Реваза Габасовича. На силуэт Реваза Габасовича, обрисованный бьющим сзади неверным электрическим светом. В такт пульсирующему свету ревел дизель, где-то рядом гудело пламя газовой горелки, железо вдруг проскрежетало о железо, а Реваз Габасович стоял перед Даблиным, одной рукой распахнув дверцу "газика", а в другой держа предупредительно раскрытый зонтик. Даблин окончательно проснулся и полез вон из машины ("Вот сюда, Сергей Николаевич, тут посуше..."). Захлопнув дверцу, он шагнул навстречу свету, залез-таки в лужу (хорошие были туфли, чистые) и огляделся. Один из трубоукладчиков держал на весу конец только что обрезанного нефтепровода, торец ещё светился красным, другой укладывал в плеть новые трубы. Где-то слева, судя по звуку - метрах в пятидесяти, длинно взрёвывал и умолкал бульдозер. Туда можно не ходить: Трофимыч своё дело знает...
- Зонтик, Сергей Николаевич. Даблин, не глядя, протянул левую руку назад и забрал зонтик. Реваз Габасович, видимо, не ожидал от него столь недемократичного поведения, и Даблин усмехнулся, слушая, как он, потоптавшись, сунулся обратно к "газику", осторожно щёлкнул дверцей и зашептал:
- Фёдор, где-то у тебя мешок... мешок целлофановый...
- Сейчас, Реваз Габасович, одну минутку, - понимающе откликнулся шофёр, зашарил в машине, и вскоре Реваз Габасович оказался рядом, держа над головой полиэтиленовый мешок.
- Что и почему вы здесь не успеваете? - спросил Даблин.
- А вот Берестов, Сергей Николаевич. Берестов, мой главный инженер он сейчас объяснит... Георгий Васильевич!
Одна из фигур, склонившихся к фарам автофургона, выпрямилась, оглянулась и зашагала к ним. На ходу Берестов достал что-то из кармана своего кожана (носовой платок, - догадался Даблин) и вытирал руки для приветствия. "Здравствуйте, Сергей Николаевич!" - весело начал он ещё издали, но Даблин демонстративно спрятал правую руку в карман и сухо кивнул в ответ. Берестов постоял в нерешительности, тоже сунул обе руки в карманы и, сделав официальное лицо, повернулся к Ревазу Габасовичу.
- Гм... - неопределённо высказался тот и, глянув из-под мешка на Даблина, предложил: - Доложите обстановку, Георгий Васильевич... Почему не успеваем, и вообще...
- Энергия будет подана в восемь утра, к началу смены, - подчёркнуто деловито начал Берестов. - С тем, чтобы сразу послать операторов на скважины - включать автоматы. На острове автоматы заблокированы. Значит, в восемь утра по этой трубе пойдёт нефть. А работы ещё на пять-шесть часов.
- Так много? - официально удивился Даблин.
- Надо менять почти тридцать метров трубы. И ещё метров десять - вон там. - Берестов вынул левую руку из кармана и махнул в сторону от озера.
- Там что - ещё один порыв?
- Да, - сказал Берестов. - Исключительный случай, почти невозможный. Нам ещё повезло, что сначала был обнаружен тот порыв: он гораздо меньше, и если бы мы не нашли его первым...
- Понятно, - прервал Даблин. - Почему нельзя задержать подачу энергии?
- Согласно вашему указанию: чтобы потерять не больше трёх тысяч тонн, - с видимым удовольствием объяснил Берестов. Реваз Габасович неодобрительно покашлял из-под мешка, и главный инженер продолжил тоном ниже: - Мы подсчитали, что...
- Допустим, - перебил Даблин. - Где главный энергетик?
- Он... - Берестов замялся. - Он искал лодку. Не нашёл и уехал.
- Что значит - не нашёл? Лодка на берегу, возле самой трубы!
- Лодки там нет, - с сожалением возразил Берестов. - Видите ли, это была лодка одного... В общем, он недавно уволился и уехал из Шуркино. Ну, и лодку, естественно, забрал. Или продал, уж не знаю.
- Та-ак... - глухо протянул Даблин сквозь зубы, сложил осточертевший зонтик и огляделся.
Все работали. Работали машинисты трубоукладчиков, подхватывая и подтаскивая звенья трубы. Работали сварщики, сноровисто соединяя трубы торцами, наплавляя ровные и прочные швы. Работал водитель автофургона, разворачивая его так, чтобы удобнее осветить место сварки. Работал Трофимыч, ас-бульдозерист из "Дорстройремонта" "длинно взрыкивало его послушное механическое чудовище, нагромождая земляной вал на пути разлившейся нефти. Никто не знал, что их труд напрасен. Что через четыре с небольшим часа придётся бросить работу незавершенной, потому что нефть хлынет из разверстой трубы и затопит-таки, загадит и загубит беззащитное озеро... Все работали. Только эти два начальствующих мальчика на побегушках стояли перед ним и ждали, когда он, Даблин...
А ну-ка, полегче! - одёрнул он себя. Не такие уж они и бездельники. Они тоже тряслись сюда ночью по нашим скверным дорогам. Они в точности выполнили твои указания. А что они не умеют и не хотят принимать решения, не умеют и не хотят мыслить самостоятельно, вне зависимости от указаний из райкома - так не ты ли сам отучил их от этой вредной для здоровья привычки? Ведь вот одёрнул же Берестова, едва тот позволил себе непочтительность, даже не протест, а так - слабый намёк, тень протеста... Ненасильственное сопротивление, подумал Даблин. Замаскированный саботаж. Это мы умеем, до этого мы и без Махатмы Ганди додумались, это у нас в крови...
