Более того: литература и кинематограф пропагандировали телепорт как самое безопасное – никаких аварий! – средство.
И никто никогда не задумывался, как действует долгожданный, вымечтанный фантастами телепорт. Джампер. Мгновенный перенос.
Но никто из крупных политиков, дельцов или управленцев никогда не пользовался телепортом.
Григорий курил и думал, что, если бы не нищета военно-колониальных, если бы не старая аппаратура – вряд ли бы он узнал о сути телепорта. Он подозревал, что в более благополучных ведомствах от оригинала остается кучка праха. А может, там еще и вентиляция работает.
Он думал и о другом: что есть сознание? Переписывает ли телепорт сознание как тонкую духовную материю или просто фиксирует бег электронных импульсов по нейронам мозга? Как перетекает «я» из одного тела в другое? И перетекает ли? Или на новом месте рождается новое «я»? Но куда тогда уходит сознание оригинала – рассыпается вместе с атомами?
И главное, как объяснить все это ребятам из второй партии?! Ведь не поверят! И никто не станет их разубеждать… А его просто отправят в клинику, и отцу не о чем будет беспокоиться.
Генерал Савельев стоял тут же, наблюдая, как техники очищают пространство перед кабинами. Поморщился, глядя на влажную пену, которая на глазах из белой становилась розовой, кинул взгляд на сына:
– Вот тебе и Зерна. Понял?
– Понял.
Они сели в джип и поехали к штабу. Генерал Савельев вышел из машины и тяжелым шагом направился к зданию.
Лейтенант Савельев подождал немного, потом резко выпихнул из машины адъютанта, приставил пистолет к затылку водителя и скомандовал:
– Поехали!
Он успел как раз вовремя, чтобы увидеть, как закрываются дверцы девяти кабинок за его товарищами, как раз вовремя, чтобы самому влететь в «биотуалет», и, в общем-то, успел к самому моменту «смыва».
* * *
– Меня – того меня, что остался на Земле, – вытащили в последний момент, как это бывает в дурацких фильмах. В информценре раздался звонок, и в краткий момент между концом записи и началом убоя дверца распахнулась и вывели меня на свет под белы рученьки, поседевшего от ожидания… То есть я предполагаю, что так оно и было. Вкратце историю пересказал мне тот, Савельев-1, мы с ним иногда связываемся. Только он уже не очень на меня похож – весь седой. Представляете?
– И он еще жив? – спросила девушка в бандане.
– Жив пока. У меня вот, видите – протезы, а у него – крики по ночам и седина, как снег. Говорил – ну, по открытой связи много не нарасскажешь… писал… осторожно так… – в общем, с того момента, как закончилась запись и у меня начинаются мои воспоминания, у него еще кое-что произошло. Я так полагаю, «биотуалет» заработал. В стене, может, люки для оружия открылись… или еще что-то… В общем, вытащили чудом. Я так думаю – заело там что-то. Там же, на «байконуре» этом, все старое да ржавое. Кольку-то Васильчука до конца так и не добило. И на Гришке что-то заколдобилось…
Ветеран достал фотографию, показал – какой-то седой ученый, чем-то на него похожий.
– Не очень сходство, да? Думаете, вру? Ну, я-то вон как задубел – солнце, ветры… А у него нервы, два года назад левую часть схватил паралич – видите лицо? Близнецы, мля… Сразу после переброски вызвали меня в центр связи. Отец сказал – никогда не возвращаться на Землю. Помимо военных, есть ведь у нас еще спецслужбы…
– Если бы это было правдой, дядя, тебя бы давно убрали.
– Для этого надо «прыгнуть», – как ни в чем не бывало парировал Григорий. – Много ты тут «спецов» видел? Они не дураки, знают что к чему. Конечно, можно заслать дурачка или тутошнему переселенческому командованию отдать приказ… Но, думаю, никто со мной вошкаться не хочет. Все равно мне никто не верит… Чем все это закончилось для отца, точно не знаю, но подозреваю, что стоило ему карьеры, потому что вскоре он подал в отставку. Я прохожу как однофамилец. Мой брат – я называю его братом – навсегда завязал с военной карьерой, получил вторую «вышку» и занимается нейрофизиологией мозга. Я иногда почитываю его статьи.
Он демонстративно показал заготовки для самокрутки. Это были страницы из «Scientist».
Чухонцев, глава группы, хохотнул.
– Не стоит, – чуть свысока сказал Савельев. – Я же говорю – мы точные копии. Что доступно ему, было бы доступно и мне. Я читаю и кой-чего не допетриваю, так как базы не хватает, но на имеющихся фактах делаю те же выводы, что и тот Гришка. Но мы пошли с ним по разным маршрутам. Я вот застрял в этой дыре…
– Изучает он, наверное, что из мозга передается при прыжке и как?
– Вот именно – передается ли душа и сознание, что есть «я», что возникает на новом месте из атомов… Видите ли, правительство сейчас работает над внедрением телепорта в повседневную жизнь. Из Парижа – в Лондон, с Краснопресненской – на Тверскую… Это решит проблему пробок, разгрузит магистрали, даст людям свободу передвижения… Естественно, кремация и вентиляция. Никакого запаха гари. Среднестатистический человек трижды на дню будет кремироваться и возрождаться в копии… Проект «Феникс». Я не знаю, будет ли он орать при кремации или все будет происходить слишком быстро. Знаю только, что телепортация станет таким соблазном, что мало кто задумается – а как оно, собственно, действует… Ведь копия сохранит память за миллисекунду до смерти оригинала, и даже если оригиналу выдрать ногти, облить напалмом и зверски замучить, для копии ничего этого существовать не будет. В памяти останется только высший сервис в телепорту. Хотя, ребятки, это все-таки дело будущего. Но я боюсь такого будущего.
«А еще я боюсь, что брату не поверят, что брата не послушают, как не слушают меня».
Светлело. Надвигалась заря, гасли звезды. Дремал костер. Парни и девушки начали расходиться, подхватывая свои фляжки и неразлучные «бригитты», «алеры» и «тритоны». Некоторое время у костра постоял очкарик – он что-то хотел спросить и колебался, не покажется ли это смешным.
– Скажите, вы ведь просто получаете деньги от правительства, чтобы заставить нас остаться на Зерне и сэкономить на телепортации? – спросил он.
Григорий промолчал.
Что он мог ему сказать? Еще раз поведать об окровавленных телах, вываливающихся из «биотуалетов»? Байка, страшная байка для ночных костров. Но про болотных гидр, пожалуй, пострашнее будет.
Через три дня они отправятся домой. На Зерне недавно установили хорошую аппаратуру. Никаких уборщиков. Никакой розовой мыльной пены.
«А может, я правда повредился макушкой, старый параноик?»
Ничего страшного-то, положим, не происходило.
Люди входили в кабинки и исчезали, чтобы возродиться в Африке, Америке и России. А на серую пыль под ногами никто из входящих не обращал внимания – да на сожженной боями Зерне этой пыли и так было предостаточно.
