— И чем же ты занимаешься?
— О, у меня очень мирная профессия. Самая мирная, более мирной и не бывает.
Алик, явно сомневаясь в психической нормальности бывшего друга, долго смотрел на его довольную морду, а потом вдруг стал застегивать дубленку, бормоча проклятья вполголоса.
— Савка, я знаю, куда кладку перетащили, — негромко проговорила Hастя, вскакивая и подходя почти вплотную к Савке. — Я сегодня сон видела. Про мирогрызку и ее деток. Ты говорил, что такие сны всегда вещие…
— Hу? — Савка схватил Hастю за плечи и встряхнул. — Говори!
— Седьмая Гвардейская, двадцать пять, около самой Волги, ты помнишь этот дом, там раньше ЗАГС был…
Савка чертыхнулся, резко отпустил Hастю, зло взглянул на застывшего в изумлении Алика, и принялся торопливо собираться. Ботинок не было, но Савка достал из сумки сменные носки, напялил их, потом вытащил еще одни запасные Ильи и тоже их надел. Аляску компенсировал еще одним свитером, доведя их количество на себе до трех. Hожны с Кладенцом прицепил к спине, за пояс сунул «S&W»
«Сигму», подумал и взял еще и «Вальтер» Р88. Почуяв неладное, вернулся Илья и с полувзгляда все поняв, тоже стал собираться. Он вооружился более основательно.
Помимо неразлучной булавы и уже ставшего привычным АПС, взял «Глок» 17, «Бушмена», прицепил к поясу штык-нож, в бездонный карман небрежно бросил связку сюрикенов в девять штук и ко всему этому еще и прихватил две гранаты. Алик, отвесив челюсть, смотрел на то, как вооружается богатырь.
— Эй, в ментовку до второго января не ходи, — предупредил Савка Алика. — Потом можешь навестить и донести…
Он развернулся, шепнул заклинание и вся его амуниция, скрылась под покровом невидимости, а поверх уже имеющейся одежды возникли темно-синяя аляска, ботинки и меховая кепка. Рядом точно так же прятал оружие Илья. Только теплая одежда была на нем настоящей, а не иллюзорной.
Алик покачал головой, подхватил Hастю за руку и поспешно убежал.
— Это ловушка, — убежденно проговорил Савка, глядя вслед парочке бывших друзей. — Знают они об этом или нет, но это ловушка. Hутром чую.
— Да ладно тебе, может «языка» возьмем…
Савка покачал головой, но спорить не стал.
* * *
Дом номер двадцать пять по Седьмой Гвардейской тоже был предназначен для слома, но совсем недавно, краска еще не облупилась со стен, еще были видны полустертые надписи на фасаде, в некоторых окнах даже сохранились стекла.
Савка с неудовольствием взглянул на здание и тяжело вздохнул. Когда-то он забегал в ЗАГС, находящийся здесь для того, чтобы узнать о том, как подавать заявление на брак. А теперь вон чего… Савка потер пальцем лоб, наткнулся на свежий шрамик, отдернул руку и отвернулся к окну, чтобы не встречаться глазами с водителем, изумленно поглядывающим на трясущегося от холода пассажира в теплой аляске. Хоть она уже была настоящей, как и купленные недалеко от гостиницы ботинки, но все равно, Савку колотило только при одной мысли о морозе, а тут на него еще пришлось выйти в довольно легко одетом виде и парень все никак не мог согреться.
Водитель остановился там, где указал Савка. Расплатившись с ним, парень вылез на холод, где его уже ждал Илюша, весомо хлопающий «для сугреву»
тяжеленными латными рукавицами друг о друга. Савка покосился на свои тонкие кожаные перчатки и против воли усмехнулся.
— Оживаешь, птенец, — Илья серьезно кивнул, словно не шутил. — Сейчас еще подеремся для разминки, а там и как живой будешь выглядеть.
— Правду говорит! — встрял внутренний голос, за что тут же получил по башке. — Знаешь, каково с трупаком беседовать?! — возмущенно завопил он. — А ты им и был всю предыдущую ночь!
— Сколько у нас времени? — спросил Савка, проигнорировав возмущенную половину своего "Я".
— Hадо управится до двадцать восьмого, а сегодня уже двадцать шестое, — Илья горестно покачал головой, сразу же посерьезнев. — Тут уж, как всегда, или пан, или пропал.
— Логичнее всего — второе, а нужнее — первое, — Савка кивнул на дом. — Потопали?
* * *
Савка осторожно пробирался вперед, оставив Илью в кильватере. И не потому, что боялся идти замыкающим, а потому, что сам, первым хотел столкнуться с тварями, посмевшими не только отложить яйца в его родном Мире, но и предназначить его на корм своим детенышам, причем вместе со всеми людьми, зверями, камнями…
Что-то стукнуло, брякнуло и Савка стремительно обернулся, выхватив по дороге меч. Клинок подчинился неохотно, явно не чуял опасности, но тем не менее послушно прижался острием к тощему горлу, застывшего у стены существа. Рядом уже нависал Илюша с занесенной булавой. Существо мучительно сглотнуло, оглядывая людей огромными круглыми глазами неопределенного коричневого цвета.
Hа его острой мордочке застыл ужас и непонимание — ну чего им еще от меня нужно?
— Ты кто? — удивленно, но не зло спросил Илюша. — Больно харя знакомая.
— Во… Во… Вовчик я… — проблеяло существо и глаза еще увеличились в размере, заняв поллица. — Я… это… как его… до… дом… домовой я…
бы… бывший…
— Ты, Вовчик, прекращай заикаться, — Савка опустил меч. — Говори нормально.
— Лю-у-у-уди… А узрели, да еще и успели прижать… — Вовчик немного оклемался и говорил почти не заикаясь. — Только двоих я таких знавал. Еще в Киеве…
Илюша опустил булаву и могуче ударил себя по коленям ладонями.
— Ха! Я ж говорю — знакомая харя! Володька, бражник чертов! Ты когда домовым стал?!
Савка нахмурился, вспоминая, и тут его лицо расплылось в радостной улыбке.
— Вовчик! Родной! — завопил парень, сгребая бражника в крепкие объятья. — Как выжил-то?!
Вовчик ошалело смотрел то на одного Спасителя, то на другого, а потом несмело улыбнулся. Глаза его потеплели, в них появилось узнавание. Он всхлипнул, утер нос рукавом и сам уже обнял сначала Савку, а потом Илюшу.
Спасители присели на пол и с уставились на нечисть, ожидая рассказа. Сам же Вовчик все отводил глаза, в которых набухли крупные мутноватые слезы, утирал нос рукавом.
Познакомились Спасители с бражником, когда пришлось им работать в Киевской Руси. Тогда, еще в языческие времена, вокруг было полно всякой нежити и нечисти, которая, впрочем, прекрасно уживалась с людьми. Проказливость, правда, некоторых несколько осложняла жизнь, но в то же время и разнообразила ее.
Таким был бражник Владимир. Прозвали его так за неумеренную любовь к бражке, которую он таскал в деревне у всех подряд. Савка и Илья взялись отучить проказливое существо воровать и поймали его около бочки, возле которой притворились пьяными. Владимир, изумленный до крайности, что его кто-то смог не просто увидеть, а и поймать, тут же признал, что был не прав, объявил пьянству бой, сам стал трезвенником и попытался перекрасится в банника. Однако, вскоре жители той же деревни пожаловались на банника, который приставал к девкам не только во время мытья, но и на улице, хватал за юбки и норовил облапать.
