Но ни одно транспортное приспособление не смогло бы спасти ее, заберись она вдвое выше. Над отметкой сорок километров простиралась «ничейная территория» — слишком высоко для стратостатов и слишком низко для ракет. Да, конечно, теоретически ракета могла бы ценой ужасающих затрат горючего зависнуть на две-три минуты в непосредственной близости от ленты. Однако тут возникли бы такие навигационные и технические трудности, что не стоило и тратить время, размышляя над ними. В реальной, невымышленной жизни такого просто не могло быть; оставалось надеяться, что постановщики видеодрам не станут искать в путешествии Максины захватывающего сюжета. Вот уж реклама, без которой лучше бы обойтись…
Когда Максина Дюваль решительным шагом направилась к поджидавшему ее «паучку», окруженному группой техников, она выглядела в своем переливчатом металлическом термокостюме типичным туристом, снарядившимся в Антарктиду. Время подъема было выбрано очень удачно: солнце поднялось лишь час назад, и в косых его лучах тапробанский ландшафт казался даже красочнее обычного. Ассистент Максины, еще более молодой и рослый, чем приезжавший сюда в прошлый раз, запечатлевал события для зрителей всей Солнечной системы.
Как всегда у Максины, съемки были тщательно отрепетированы. Уверенно, не колеблясь, она пристегнулась ремнями, включила питание от батарей, глубоко вдохнула кислород из лицевой маски и принялась последовательно проверять видео- и звукозаписывающую аппаратуру. Потом, как летчик-истребитель в старом историческом фильме, подала сигнал «Все в порядке», подняв вверх большие пальцы рук, и, наконец, плавно коснулась рычага управления скоростью.
Техники и инженеры, стоявшие поблизости, встретили этот жест шутливыми рукоплесканиями: почти каждый, кто работал на вершине, ради забавы уже пробовал подняться поленте на километр-другой. Кто-то крикнул: «Зажигание! Взлет!..» — и «паучок» тронулся в путь, равномерно и неспешно, как бронзовые, похожие на птичьи клетки лифты времен королевы Виктории.
Максине думалось, что ощущение будет напоминать полет на воздушном шаре — плавный, свободный, бесшумный. Оказалось, «паучок» не так уж и бесшумен: она различала легкое жужжание моторов, вращающих вереницу колесиков, которыми «паучок» цеплялся за гладкую поверхность ленты. Максина ожидала какого-нибудь покачивания или вибрации, но не чувствовала ни того ни другого: немыслимая лента, несмотря на всю свою внешнюю хрупкость, была тверже стали, и гироскопы придавали «экипажу» идеальную устойчивость. Закрой глаза — и можно без труда представить себе, что поднимаешься не по узенькой ленточке, а по могучей орбитальной башне после завершения всех работ. Но Максина, естественно, не позволяла себе закрыл, глаза — ее долгом было увидеть как можно больше. И не только увидеть, но и услышать: поразительно, как разносятся звуки, здесь даже разговоры внизу все еще слышны…
Она помахала Вэнневару Моргану, поискала глазами Уоррена Кингсли, но, к своему удивлению, не нашла его. Ведь только что помогал ей устроиться поудобнее на спине «паучка» — и вдруг исчез… И тут она вспомнила его чистосердечное признание — впрочем, в его устах оно звучало чуть ли не хвастливо: лучший в мире специалист по высотному строительству смертельно боялся высоты. «У каждого из нас, — подумала Максина, — есть свои тайные и нетайные страхи…» Скажем, она сама недолюбливала пауков и не возражала бы, чтобы сегодняшний ее «экипаж» назывался как-то иначе. Но пауки — это еще куда ни шло, с пауком в случае острой надобности она как-нибудь совладала бы, но ни при каких обстоятельствах не смогла бы она дотронуться до существа, с которым познакомилась в своих подводных экспедициях, — до робкого, безобидного осьминога.
Священная гора была уже видна вся целиком, хотя сверху никак нельзя было судить о ее истинной высоте. Две древние лестницы, вьющиеся по склонам, казались странно петляющими дорогами без спусков и подъемов; по всей их длине, насколько хватало глаз, не видно было никаких признаков жизни. Один из лестничных пролетов был перекрыт упавшим деревом — словно природа, три тысячи лет терпевшая здесь человека, решила теперь вернуть себе свои права.
Оставив одну камеру нацеленной прямо вниз, вторую Максина использовала для панорамной съемки. По экрану монитора проплыли леса и поля, потом далекие белые купола Ранапуры, темные воды внутреннего моря. И наконец, Яккагала…
Максина попыталась показать Скалу демонов крупным планом — та приблизилась ровно настолько, что стали заметны руины на вершине. Зеркальная стена пряталась в тени, так же как и Галерея принцесс, — впрочем, показать их с такого расстояния было бы все равно невозможно. Но очертания Садов наслаждений, пруды, дорожки и широкий пограничный ров различались вполне отчетливо.
На мгновение Максину озадачила цепочка крошечных белых султанчиков, однако вскоре она сообразила, что видит сверху еще один символ бесплодного спора Калидасы с богами — так называемые Фонтаны рая. «Интересно, — мелькнула мысль, — что подумал бы король, доведись ему увидеть меня, без малейших усилий поднимающуюся в небеса, к которым он столь тщетно стремился?..»
Прошел уже почти год с тех пор, как Максина в последний раз беседовала с посланником Раджасингхом. Повинуясь внезапному желанию, она вызвала виллу у подножия Скалы.
— Приветствую вас, Джоан, — произнесла она. — Как вам нравится новый вид на Яккагалу?
— Значит, вы таки уломали Моргана. Ну а вам — как вам нравится ваше путешествие?
— Опьяняюще — другого слова не подберу. Ощущения, единственные в своем роде. Уж на чем только не приходилось мне плавать и летать — но это ни на что не похоже.
— И пересечь безжалостное небо…
— Вы о чем?
— Цитирую английского поэта начала двадцатого века:
Когда б пришлось тебе по капле вычерпать моря
И пересечь безжалостное небо…
— Ну что ж, моря вычерпывать мне не приходилось, а небо пересекаю благополучно. Вижу весь остров целиком и даже побережье Индостана. На какой я высоте, Вэн?
— Порядка двенадцати километров, Максина. Кислородная маска надета плотно?
— Плотно. Надеюсь, она не заглушает моего голоса.
— Не волнуйтесь, вас ни с кем не спутаешь. Осталось еще три километра подъема.
— Хватит ли бензина в баке?
— Вполне. Но не пробуйте забираться выше пятнадцати километров, иначе верну вас домой насильно.
— Нет-нет, я буду послушной. Между прочим, примите мои поздравления — это превосходный наблюдательный пункт. Стоит вам захотеть, и от желающих подняться сюда не будет отбоя.
