Быстрый взгляд показал, что Калапина прекратила все притворство с закрытием глаз и внимательно смотрела на экран. Нурс тоже следил через плечо.
Еще одна вспышка огня прорвалась из фигуры на экран, снова экран потух.
— Это Киборг, — сказал Шруилл. — Знайте об этом, когда наблюдаете.
Снова ожил экран, теперь с другого угла, на этот раз высоко сверху. Действие в пласмелдовом каньоне сократилось до движения неясных фигур, но было не очень трудно найти центр насилия. Струи сверкающего огня прыгали вверх от бегущей фигуры на площади. Авиакары взрывались и разбивались в воздухе на куски.
Одна машина безопасности появилась позади Киборга. Пульсирующий луч различимого света появился из нее и пустил длинный след к стене здания. Киборг повернулся, поднял руку, из которой ослепляющий синий палец, казалось, вытягивался до бесконечности. Палец встретил нырнувшую машину, расщепил ее пополам. Одна половина ударилась в здание, отскочила рикошетом и влетела прямо в Киборга.
На площади появился шар желтого сияния. Через секунду оглушительный взрыв потряс сцену.
Шруилл взглянул вверх и увидел, что круг следящих сканеров исчез, каждый линзовый глаз горел красным цветом.
Калапина кашлянула. — Поттер вошел в это здание направо.
— Это все, что ты можешь сказать? — спросил Шруилл.
Нурс повернул свой трон, взглянул на Шруилла.
— Разве было неинтересно? — спросил Шруилл.
— Интересно? — переспросил Нурс.
— Это называется военные действия, — сказал Шруилл.
На экране снова появилось лицо Олгуда, смотрящее на них с завуалированной напряженностью.
«Естественно, ему любопытно увидеть нашу реакцию,» — подумал Шруилл.
— Вы знаете о наших видах оружия, Макс? — спросил Шруилл.
— Я знаю ваши виды оружия, — сказал Олгуд. — Они полностью обеспечивают безопасность ваших личностей.
— Конечно, у нас есть виды оружия, — закричал Нурс.
— Но почему должны мы…
— Нурс, ты унижаешь себя, — сказала Калапина.
Нурс снова опустился в трон, ладони его схватили ручки трона. — Унижаюсь!
— Давайте сделаем обзор этих новых событий, — сказал Шруилл. — Мы знали, что Киборги существуют. Они постоянно избегают нас. Таким образом, они контролируют каналы, дающие записи через компьютеры, и они пользуются сочувствием среди простых смертных. Таким образом, мы видим, у них есть Рука Действия, которые могут приносить в жертву… Я говорю, они могут пожертвовать одним членом для блага всех.
Нурс уставился на него, широко открыв глаза, впитывая его слова.
— И мы, — сказал Шруилл, — Мы уже забыли, что такое быть действительно жестоким.
— Фу-у-у! — рявкнул Нурс.
— Можно ли ранить человека с оружием, — сказал Шруилл, — Кто имеет ответственность: эта группа людей, оружие или те, кто размахивает им?
— Объяснитесь, — прошептала Калапина.
Шруилл указал на Олгуда на экране. — Существует наше оружие. Мы размахивали им бессчетное количество раз, пока оно не научилось размахивать само. Мы не забыли, как быть жестокими, мы просто забыли, что были жестокие.
— Какая чушь, — сказал Нурс.
— Посмотрите, — сказал Шруилл. Он указал вверх на следящие сканеры, все они снова ожили. — Вот мое свидетельство. — сказал Шруилл. — Когда еще так много следили за деятельностью в этом шаре?
Несколько огоньков замигали и погасли, но снова возвращались, когда в канал включались другие наблюдатели.
Олгуд, наблюдая с экрана, чувствовал себя просто полностью зачарованным. Острое ощущение в груди мешало ему глубоко дышать, но он не замечал этого. Оптимены наблюдали за насилием! После пожизненной игры эвфемизмами Олгуд считал, что это почти невозможно. Все произошло так быстро. Но ведь это были вечноживущие, люди, которые никогда не ошибаются. Что же проходит сейчас в их головах?
Шруилл, обычно молчаливый и наблюдательный, взглянул на Олгуда и сказал: — Кто еще ускользнул от нас, Макс?
Олгуд почувствовал, что не может говорить.
— Дюраны пропали, — сказал Шруилл, — Свенгаард не найден. Кто еще?
— Никто, Шруилл. Никто.
— Мы хотим, чтобы их схватили, — сказал Шруилл.
— Конечно, Шруилл.
— Живыми, — сказала Калапина.
— Живыми, Калапина, — сказал Олгуд.
— Если это возможно, — сказал Шруилл.
Олгуд кивнул: — Повинуюсь, Шруилл.
— Ты можешь возвращаться на работу, — сказал Шруилл.
Экран потух.
Шруилл занялся приборами контроля на ручке трона.
— Что ты делаешь? — спросил Нурс и, услышав раздражение в собственном голосе, выразил ему презрение.
— Я вынимаю сенсоры, которые исключили насилие из нашего видения, за исключением оставленных данных, — сказал Шруилл. — Настало время, когда мы должны следовать реальности своей земли.
Нурс вздохнул: — Если ты считаешь это необходимым.
— Я знаю, что это необходимо.
— Очень интересно, — сказала Калапина.
Нурс посмотрел на нее. — Что ты находишь интересного в этом бесстыдстве?
— Я чувствую приятное возбуждение, — сказала она. — Это очень интересно.
Нурс отвернулся от нее, посмотрел на Шруилла. Сейчас он определенно мог видеть, что на лице Шруилла было пятно на коже — около носа.
Для Свенгаарда, выросшего в мире приказов оптименов, мысль о том, что ОНИ уязвимы, пришла, как ересь. Он пытался выкинуть ее из головы и ушей. Быть уязвимым значит подвергаться опасности смерти. Только существа низшего порядка страдали от этого. Но не оптимены. Как могли ОНИ быть уязвимы?
Он знал хирурга, сидящего перед ним в тусклом свете, который просачивался через узкие щели в куполе потолка. Человеком этим был Тур Иган, один из хирургической элиты Централа, человек, которому доверялись самые тонкие генетико- медицинские проблемы.
Комната, которую они занимали, была тесным маленьким помещением, встроенным в промежутке между стенами шапки воздушной системы, обслуживающей подземные «муравейники» комплекса каскадов. Свенгаард сидел в удобном кресле, но руки и ноги его были связаны. Другие люди, которые заполняли это пространство, были позади небольшого стола, где сидел Иган. У людей были странного вида пакеты. По большей части они игнорировали Игана и его спутника.
Свенгаард изучал темные, напряженные черты лица хирурга Централа. Углубленные линии на лице человека выдавали начало ферментного разбалансирования. Он начинал стареть. Но глаза были синевы летнего неба и еще молодые.
— Вы должны выбрать на чьей вы стороне, — сказал ему Иган.
