«Помоги нам!» — крикнул я, но не знал, услышал ли он меня. Я увидел, как расширились его глаза, но прежде чем он направился к нам, к нему подошел Санд и, положив свою тяжелую руку ему на плечо, начал что-то шептать в ухо. Я видел, как на лице Хэньена менялись эмоции, которые я не мог почувствовать. Он стоял, наблюдая за нами, но не делая ничего, чтобы остановить то, что происходит.
Мийа стонала от боли и страдания, но только в моем мозгу. Она стояла неподвижно, как я, а Наох превращала мозг Боросэйжа в желе у нас на глазах. Я видел, как кровь и что-то еще похуже начало сочиться у него из носа. Его глаза закатились, тело задергалось в воздухе как парализованная марионетка, хотя оно должно было бы дергаться на полу.
Глаза Наох наполнились слезами, ее лицо исказилось, словно она принимала в себя агонию, которую я чувствовал своей душой. Боросэйж застонал, и это был стон смерти, исходящий от живого трупа. Наох застонала вместе с ним, словно его смерть вернулась к ней по безумному кругу, соединившему их как любовников. Я почувствовал, как замерло мое сердце, и понял, что мы с Мийей тоже включены в этот круг.
У меня перед глазами все закачалось, стало черно-белым, и внезапно ужас перед нашими глазами стал другим. Боросэйж упал вниз лицом, освободясь от мести Наох. К тому времени, как он ударился об пол, он превратился в груду мяса, лежащую ничком в растекающейся луже крови.
Наох упала на него сверху с широко раскрытыми невидящими глазами. Ее зрачки были капельками темноты, и кровь струилась у нее из носа.
Я покачнулся, едва устояв на ногах, обретая контроль над своим телом. Мийа бросилась ко мне и приникла, рыдая. Все ее тело сотрясалось, в ее помутненном мозгу стояло то же раскаленное добела солнце ярости, которое убило ее сестру.
— Я люблю тебя, — пробормотал я, отчаянно пытаясь достичь ее. — «Я люблю тебя, Мийа. Не оставляй меня».
Она подняла взгляд. В ее зеленых глазах не было слез, хотя голос рвался от горя. Она взяла мое лицо в ладони. Ее мозг наполнил меня нежностью желанием-любовью, такими чистыми и безграничными, словно существовали не мы, а только наши души, плывущие в небесах, взирающие вниз как ан лирр, не тронутые никаким земным бедствием, хотя кровь была у нас под ногами.
«Я слышу тебя. Слышу», — подумал я с неописуемой радостью, сообразив, что за мгновение до того, как Наох умерла вместе с Боросэйжем, Мийа высвободилась и защитила нас от отражения их смерти.
Но она спрятала лицо в мои одежды, словно никогда не сможет отказаться от этого видения: зал, ужас, правда.
Толпа легионеров и зевак уже собиралась вокруг нас.
— Что за чертовщина творится здесь? — Перед нами возник Санд, его возмущение было почти правдоподобным. За ним стояла дюжина легионеров с оружием, направленным на нас.
— Будто не знаешь, — грубо ответил я. — Будто не из-за тебя это произошло, — Санд предупреждающе посмотрел на меня. — Они мертвы. Она убила его… и это убило ее.
— «Это»? — просопел Санд. — Что «это»?
— Обратная связь, — пробормотала Мийа. — Так бывает всегда, когда псион убивает.
— Это то, что случилось со мной, — сказал я.
Он продолжал смотреть на меня, только желваки на его лице говорили мне, что он удерживается от слов. Он махнул рукой, оружие исчезло, кольцо легионеров отступило, сдерживая толпу.
Санд оставался на месте, глядя на нас, глядя на тела Наох и Боросэйжа.
— Вижу, — пробормотал он наконец. — Думаю, в этом есть некий смысл. — Его губы изогнулись в загадочной улыбке, подобной тем, которыми он обменивался с леди Гиотис.
Мийа подняла голову и уставилась на него. То, что скрывалось за этой улыбкой, было абсолютно ясно ей. Когда она встретилась взглядом с глазами Санда, его тело напряглось, и совершенно неожиданное чувство появилось на его лице. Я узнал это чувство: страх.
— Никаких вопросов, — пробормотал он и повернулся. — Натаза!
Натаза протолкался сквозь стену ошеломленных лиц, держа на руках Джеби.
— Да, сэр? — Он был таким же мрачным и напряженным, какими, возможно, были мы все. Он остановился на секунду, словно защищая Джеби от того, что увидел. Хотя, насколько можно было судить по лицу мальчика, он был в беспамятстве, когда Мийа потеряла контроль, отвлекшись на Наох. Перримид стоял за ним, обеспокоенный и мрачный.
— Плохие новости и новости хорошие, — сказал Санд. — Выяснилось, что районный администратор Боросэйж убит убийцей-самоубийцей, бывшим формальным лидером ДНО. Кажется, что после этого новым районным администратором Ривертона будете вы. Заметьте, какими странными путями справедливость иногда достигает своего, не так ли? — Он взглянул на тела, снова перевел взгляд на Натазу и Перримида. — С этого момента ты и уполномоченный Перримид будете работать рядом. Предполагаю, что ты приступишь к своим обязанностям сейчас и разберешься с происшедшим. Я буду ждать твоего рапорта.
Натаза остался на месте, глаза его были пусты, как у его сына. Перримид положил руку на его плечо — Натаза пришел в себя.
— Да, сэр, — пробормотал он.
Мийа высвободилась из моих рук.
— Я возьму Джеби, — мягко сказала она почти спокойным голосом. Она не в первый раз использовала необходимость Джеби в ней, собираясь, фокусируясь на единственном неизменном, что осталось в нашей жизни. Джеби моргнул и завертел головой, когда она вернула ему контроль над его чувствами.
Натаза протянул ей Джеби полубессознательно, но с благодарностью, под пристальными взглядами землян и гидранов, которые только что видели, как худшие их страхи воплотились в действие.
Джеби обвил руки вокруг ее шеи и поцеловал в щеку, лучась улыбкой. Я удивился, какое из девяти миллиардов имен Бога помогло ей найти силу, контроль над собой, чтобы дать ему видеть и слышать мир вокруг в этот момент, причем не через глаза ее мозга — глаза, в которых этот мир был залит кровью и болью, наполнен чувством невозвратимой потери. Возможно, именем Бога для нее была его улыбка.
Натаза улыбнулся ей, Джеби, словно они доказали ему сейчас: то, что было раньше между их народами, не возродится в будущем. С каждым выбором вы теряете что-то, но что-то, может быть, и выигрываете.
Он отошел, чтобы делать то, что надо сделать. Перримид пошел с ним.
Два тела лежали в красном пятне, безмолвно демонстрируя конечный продукт предубеждения и ненависти. Хэньен стоял на коленях рядом с ними и глядел на пустое лицо Наох и ее незрячие глаза. Его тело тряслось от беззвучного горя. Он взял ее мягкую, безжизненную руку, словно она каким-то образом еще могла почувствовать его присутствие, его боль, отцовскую любовь, которую не могли разрушить ни резкость, ни разочарование, ни сама смерть.
