Разумеется, бывший советник раджи не отдавал себе отчета в ценности привезенного им в графство Кент «клочка раскрашенной бумаги». Для него полоска из трех марок Сиданга была только красивым сувениром, напоминавшим о службе в экзотической стране. Однако проходили годы, и в мире выпускалось все больше почтовых миниатюр. Их покупали уже не только гимназисты и чудаки коллекционеры, но и солидные буржуа. Марки ежегодно повышались в цене, и вкладывать в них деньги становилось выгодным бизнесом. Если Ричардсон этого так и не понял, то его племянник и наследник сразу же направился в филателистическую контору Гриффитса. Он показал старому маклеру доставшееся ему сокровище, особо подчеркнув, что княжество Сиданг больше марок не выпускало, так как перестало существовать.
Ему было предложено триста фунтов стерлингов, но предприимчивый племянник Ричардсона с презрением отклонил предложение. Гриффитс понял, что его молодой клиент, не разбираясь в филателии, прекрасно чувствует конъюнктуру, и на другой день выложил за марки полторы тысячи фунтов.
Неизвестно, кто владел полосой из трех сидангских марок после Гриффитса. Но в 1912 году они оказались в коллекции знаменитого Феликса Жеррари. Жеррари сразу осознал, какая редкость попала в его собрание. Марки Сиданга не фигурировали ни в одном каталоге, ни в одном справочнике. Только доктор Винер в журнале «Филателия», ставшем, в свою очередь, библиографической и филателистической редкостью, дал их весьма краткое и довольно поверхностное описание.
Жеррари предвкушал сенсацию, которую вызовет его находка, и намеревался представить марки Сиданга коллекционерам и широкой публике на международной выставке в Париже. Но честолюбивым планам знаменитого собирателя не суждено было сбыться. Началась первая мировая война.
Жеррари скончался в Швейцарии, а собрание его, точнее, большая часть коллекции оставалась в Берлине. Французские власти конфисковали ее и продали с аукциона. Вырученная от продажи сумма (более четырехсот тысяч фунтов стерлингов) была включена в германские репарации
На одной из распродаж коллекции Жеррари были куплены и «сидангские близнецы». Вместе с целой серией других марок, в основном индийских княжеств, их приобрел какой-то американский промышленник, явно не подозревавший об уникальности своей покупки.
В 1925 году марки Сиданга стали жертвой «великого филателистического ограбления». За день до открытия международной выставки-распродажи они вместе с сотней других редкостей были похищены в Лондоне. Бандиты убили смотрителя и тяжело ранили старика сторожа.
В 1927 году, основываясь на черновике статьи Жеррари, обнаруженной в его архиве, описание «сидангских близнецов» дал барселонский филателистический журнал. И ровно через три месяца после этого полоса из трех марок Сиданга оказалась в сейфе владельца цементного завода Фишера. Кто и когда продал их ему, осталось невыясненным. Фишер не собирался говорить об этом. Вскоре он продал марки чудаку-миллионеру Харрингтону, собиравшему исключительно первые марки стран. В 1931 году Харрингтон скончался, предварительно разорившись игрой на бирже. Когда его сестра вызвала оценщиков и предложила им приобрести коллекцию, выяснилось, что все экземпляры, представленные в ней, — искусные подделки. Сестра Харрингтона метала молнии, обвиняя во всем консультанта своего брата, некоего Хора, поставлявшего ему филателистические ценности. Однако Хор был сам настолько ошеломлен и подавлен происшедшим, что его оставили в покое.
Сестра Харрингтона продала за триста долларов альбом с фальшивками греку Павлида, владельцу антикварной лавки, которого интересовали скорее всего альбом и имя владельца курьезной коллекции, чем сами марки. Она не подозревала, что лавка на самом деле принадлежала Хору и Павлиди купил альбом по его указанию. Не знала она и того, что Хор давно уже зарекомендовал себя как весьма темный делец и аферист международного масштаба.
Филателистические аукционы Циглера всегда вызывали ажиотаж среди коллекционеров, спекулянтов, маклеров и всякого рода дельцов. Раз в пять лет они съезжались в Монте-Карло из разных стран Европы и даже Америки в надежде приобрести дорогие марки, узнать конъюнктуру, поддержать связи. Аукцион обычно длился три дня.
И на этот раз к двенадцати часам зал был переполнен. В наступившей тишине аукционист объявил:
— Голубая марка острова Барбадос 1861 года, достоинством в один шиллинг. Ошибка в цвете. Известны только два экземпляра. Один в Британской королевской коллекции. Второй — в Британском музее. Перед вами третий. Кто станет его обладателем, господа? Что мы предложим за это сокровище?
Пожилой человек в пенсне, сидящий за маленьким столом рядом с молодой интересной женщиной с вьющимися пепельными волосами, вопросительно посмотрел на нее. Она едва заметно кивнула.
— Тысяча долларов, — сказал человек в пенсне.
— Мистер Смит предлагает тысячу долларов! Кто предложит больше? Тысяча долларов, только тысяча долларов…
По залу пронесся ропот. Марка стоила гораздо больше, но с владельцем крупной филателистической фирмы «Смит и K°» спорить могли лишь владельцы таких же крупных контор. Однако они предпочитали не спорить, а договариваться еще до аукциона, кому какая добыча достанется. Мелкие перекупщики и маклеры по установившейся традиции вступали в игру, когда из нее выходили крупные тузы. Они напоминали трусливых гиен, ждавших остатков львиной трапезы.
— Тысяча сто, — раздался громкий голос какого-то наивного любителя.
Зал замер. Один из людей Смита сразу же встал, чтобы узнать личность этого человека. Он явно не принадлежал к классу торговцев, и успокоенный Смит крикнул, что дает две тысячи.
— Две тысячи — раз, две тысячи — два… Продается марка острова Барбадос за две тысячи долларов — три! Продана!
Смит получил свой трофей, аукционист же продолжал:
— Две марки Пармы, тет-беш, пятнадцать чентезимо.
— Тысяча долларов, — сказал человек с рыжей шевелюрой, представитель крупной фирмы «Кедер». Марки Пармы по договоренности должны были перейти к нему.
Какой-то богатый любитель пытался торговаться, но не выдержал единоборства. За три тысячи долларов редчайшая марка Пармы досталась фирме «Кедер» и спустя три месяца была продана за пятнадцать тысяч.
Затем с аукциона пошли уже менее редкие миниатюры. Они продавались сериями. Были распроданы несколько коллекций. Торг стал оживленным, отсутствие филателистических тузов развязывало руки мелким спекулянтам.
