Мишо приподнял голову раненого:
— Остальные? Где остальные, Абдул?
Левый глаз с трудом приоткрылся.
— Мертвы… на нас напали… обезьяны… Аллах…
Раненый икнул, голова его дернулась, опала, и он умер.
— Крэйг, перенесите тело в лагерь. Машину можете оставить. Остальные — со мной, посмотрим, что там и как…
Они проследовали, только в обратном направлении, той же дорогой, что и угодившей в кусты вездеход. «Ну все! — думал Мишо, в отчаянии кусая губы. — Война! И чего только они туда потащились? На нас напали, сказал он. Неужели другие разыгрывали комедию, изображая из себя пацифистов, чтобы втереться к нам в доверие и затем уже перебить. Но к чему тогда эта нелепая и трагическая стычка? Ведь они не могли не понимать, что после такого мы будем как никогда бдительными? Но Илия?..»
Резко ударив по тормозам, он потянулся за передатчиком.
— BX3 вызывает FC4. BX3 вызывает FC4. Чрезвычайная ситуация. Чрезвычайная ситуация. Говорит Мишо. Вызываю «Искрометный». Вызываю «Искрометный». Красный уровень тревоги! Повторяю: красный уровень тревоги! Абдул, Херманн и Кемп убиты другими. (На язык само пришло старое обозначение, от которого они давно уже отказались в пользу «элалухини».) Направляюсь на место происшествия для выяснения обстоятельств случившегося.
— Говорит Оливарес. Что происходит, Мишо? Не теряйте хладнокровия. У нас пока нет ни единого доказательства их враждебного к нам отношения. Элалухинский звездолет ведет себя, как обычно. Это явно какая-то ошибка. Не вступайте в прямой контакт. Высылаю вам в поддержку шлюп № 2. Свяжитесь со мной, как только что-нибудь узнаете.
Они неслись среди высокой травы, с легким шелестом складывавшейся под колеса планетохода. Через несколько минут они были уже на месте стычки.
От Херманна не осталось ничего, или почти ничего: буквально освежеванное тело, без головы, в руке по-прежнему зажата ракетница. Еще меньше осталось от парочки элалухини, в которых, должно быть, он стрелял практически в упор. Третий чужеземец лежал на спине, из широкой раны на шее вытекла целая лужа красной крови, гуманоидной крови. Четвертый труп они обнаружили чуть подальше, в траве: в руке — некое странное оружие, половина лица отсутствует, из живота торчит длинный, уставного образца нож. Съежившееся, уже остывшее тело Кемпа лежало рядом.
— Трое наших, четверо элалухини! Итого: семь трупов! Выживших не обнаружено… Ладно, возвращаемся.
— Наших забирать будем, командир? — спросил Каррер.
— Нет. Если это трагическая ошибка, уж лучше оставить все как есть для совместного расследования. Если же война, что ж… В лагерь, и давай, поднажми!
* * *
— Капитан просил вас срочно ему позвонить, командир, — сказал тот, кого он оставлял за связиста.
— Алло, Мишо? Мы только что получили сообщение от элалухини. Они требуют, чтобы вы немедленно связались с их передовой базой. Так и сделайте, но по открытому каналу, чтобы разговор мог слышать и я. Говорите на космическом!
— Вас понял!
На экране возникло бледное и печальное лицо Илии. Позади девушки, скрестив руки на груди, стоял ее брат Эхихо: в глазах — ледяной огонь, губы плотно сжаты.
— Жан, как ваши люди могли напасть на наших? Вы же знаете: мы пришли с миром! И вдруг — такая жестокость! Наши люди буквально разорваны на части!
— Вы еще моих не видели! Из ваших никто, случайно, не выжил? Любопытно было бы услышать их историю! У нас — одни трупы!
— Значит, никто не узнает, что же там случилось на самом деле. Но могу вас заверить, что все наши получили категорические указания: в случае нечаянной встречи вести себя сдержанно, но дружески.
— У наших был такой же, не менее категорический приказ. Но тогда…
— Тогда, похоже, мы чего-то не понимаем!
— Как и мы, в свою очередь. Что вы предлагаете? Эхихо выступил вперед.
— Пока мы не узнаем, в чем там было дело, думаю, будет благоразумно придерживаться наших прежних планов. Завтра нас у себя не ждите. Но, быть может, вы готовы встретиться со мной один на один, где-нибудь на полпути? Да наступления сумерек остается еще примерно два ваших часа.
— Хорошо. Но, как вы понимаете, я должен принять кое-какие меры предосторожности. Оружия у меня с собой не будет — ни видимого, ни скрытого. Я предлагаю вам тоже его не брать, и давайте сведем к минимуму нашу одежду. Вездеходы оставим, каждый на своей стороне, метрах в ста от места встречи. Думаю, та зона голой земли, которая находится примерно на полпути от нашего лагеря к вашему, у озера, вполне подойдет.
— Согласен. Пойду готовиться.
Он исчез с экрана.
— Жан, уверяю вас: должно быть, произошло ужасное недоразумение! Мы не желаем войны!
— Мы — тем более. Илия, — тон его смягчился. — Я обещаю вам: мы сделаем все возможное для того, чтобы снять это досадное недопонимание. До встречи…
Он едва не добавил: дорогая.
Мишо заглушил мотор и спрыгнул на землю. Впереди простиралась бесплодная зона, метрах в четырехстах остановился небольшой вездеход Эхихо.
Он медленно двинулся навстречу чужеземцу. Вечерний бриз приятно освежал его нагие ноги и торс. Издали элалухини выглядел лишь силуэтом, но силуэтом грациозным и гибким. На нем тоже был минимум одежды, и, сократив дистанцию, Мишо увидел, что, даже будучи гораздо менее высоким и массивным, чем он сам, Эхихо обладал мускулатурой, которой бы позавидовали многие атлеты. Они были уже метрах в тридцати друг от друга, когда — практически одновременно — вдруг запнулись и остановились. Мишо, к своему удивлению, почувствовал, что его волосы встали дыбом.
«Да ведь это же просто абсурдно! Там, передо мной — Эхихо, с которым я сотню раз говорил по телевизионной связи, и который, во многих отношениях, мне гораздо более близок, чем десятки моих товарищей. Это брат Илии…»
Но оставшееся расстояние Мишо преодолел, уже ощущая некое странное отвращение, и с ужасом осознал, что его походка изменилась и теперь напоминала походку настороженного животного, палеотического охотника. Вопреки его воле, мышцы напряглись, глаза стали подвижными, как у какого-нибудь хищника. Они оказались лицом к лицу.
Он успел лишь мельком заметить кривую ухмылку на губах Эхихо, затем его накрыла волна ненависти, в тот самый момент, когда лицо другого перекосила мерзкая боевая гримаса. Разжав кулаки и выбросив вперед руки, Мишо ринулся на чужеземца, желая лишь одного — душить.
