Пока его сознание тщетно пыталось справиться с системой ЦЭ, он обеими руками дернул вверх ремень шлема, аварийную застежку… почувствовал, как игольчатые электроды вырываются из кожи, увидел ослепительно белую вспышку и понял, что взаимодействие его мозга с машиной оборвалось. Он ухватил руль и напряг всю волю, все физические силы, чтобы повернуть «хонду» влево.
Шлем слетел с его головы и черным пушечным ядром покатился по заснеженному льду. Турбоцикл юзом потащило к западному береговому устою, из-под шипов взлетали фонтаны ледяных осколков. Марк выключил мотор, психокинетически поднял турбо на заднее колесо, затем поставил его прямо, начал сжимать тормоз, стал двигаться медленнее… медленнее… и, наконец, остановился.
Он слез с седла, упал на колени, и его затошнило, выворачивая наизнанку.
Применив самоисцеляющую способность, он унял рвоту, принудил тело больше не дрожать, утишил бешеное сердцебиение, заставил легкие дышать ровно. Морозный воздух, которого он наглотался в минуту паники, обжигал огнем, но затем все пришло в норму. Видимо, никто не наблюдал за тем, что произошло. Фара его турбоцикла была все еще погашена, машин на шоссе почти не было, а городки на правом и левом берегах уже погрузились в зимнее ночное забытье. Он сел в седло и медленно поехал к вермонтскому берегу подобрать шлем. Мокрые волосы начали смерзаться, и он поспешно окутал голову психосозданной оболочкой тепла. Нет уж! Это хреновое ведрышко он больше на себя не нахлобучит! Убрав шлем в багажник, он поехал по собственному следу назад к мосту, проверить, как близок он был к смерти.
Свернуть ему удалось менее чем в двадцати сантиметрах от шершавой бетонной стены.
Марк улыбнулся своей кривой улыбкой. Пользоваться шлемом он не будет, пока не сменит всю систему. Фурии и Гидре придется найти новый способ подобраться к нему. Но он не позволит им испортить ему завтрашние соревнования. Он так или иначе управится с «хондой» и все равно победит.
Он взревел мотором на нейтрали, устроился в седле поудобнее и покатил вниз по течению реки к Хановеру и общежитию.
Хановер, Нью-Гемпшир, Земля 14 февраля 2054
Нет, мы можем это сделать. У меня уже разработан план. (Образ.)
Э-ей не так уж плохо!
ЕРУНДА, Ты все знаешь, Фурия только старается запугать Марка. Она вовсе не хочет, чтобы мы его убили.
Возможно.
Тем хуже.
На хрен Марка. Любимчик Фурии! Если Марк согласится, она заменит нас им быстрее скорости света.
Рыцарь в сверкающей броне? Как же, жди!
Мистер Чистюля!
Будете вы меня СЛУШАТЬ? Мы можем прикончить Марка, чего бы там ни хотела Фурия.
Если мы убьем Марка против желания Фурии, она убьет нас!
Дерьмо! Мы нужны Фурии! Без нас она бессильна!
Вот почему мы можем, ничего не опасаясь, выполнить мой план. (Образ.)
Мне он нравится.
А знаешь, здорово!
Чертовски.
Мы себя выдадим, идиоты безмозглые.
Нет, если я психозатуманю свою личность. Буду невидима, пока не выеду на трассу. Тогда в общей свалке все очевидцы примут меня за одного из участников. Смотрите! Я сделаю из Марка отбивную. Располосую шипами, когда гонщики начнут поворот в дальнем конце трассы. Зрителей там будет мало. Парочка судей и, может, телеоператоры. Марк наверняка выйдет в лидеры даже и без ЦЭ-шлема, я попросту выскочу наперерез и БАЦ! Беэмвешка тяжелее «хонды» на пятьдесят кеге. Я размажу его по льду!
Ну, покромсаешь его немножко. А в регенванне все восстановят в прежнем виде.
Нет, если вспыхнет горючее и растопит лед. И он провалится в полынью. И сдохнет прежде, чем лекари до него доберутся. Мертвяков не регенерируют, деточка.
Ты совсем одерьмовела.
Самое лучшее – прикончить его. Послушаем остальных.
Самое оно.
Я – за.
И мы поможем! Подберемся поближе и ускорим таяние. Психоацетиленовыми горелками!
Ого! ЗДОРОВО!!!
А как ты думаешь улизнуть потом?
Ха Ха Ха!…
Ну так как же, ЧЕРТ ТЕБЯ ДЕРИ?
Опять затуманюсь. За трассой лед разбит тренировками. Броситься по моим следам сразу никому и в голову не придет, а если потом попробуют, так что? Там следов навалом. Как прикончу Марка, сразу стану невидимкой. Устрою хорошую свалку, и пусть колбаски жарятся. Уеду на психокинезе, а потом выберусь на берег у заброшенного шоссе возле карьера. И домой!
Пожалуй, получится. Если Фурия не подглядит.
Она будет у финиша со всей оравой зрителей, если вообще решит посмотреть гонки. А дальний конец трассы разве что раз-другой обозрит ультразрением, как все прочие шишки.
Надейся! Надейся!
Трусишь трусишь трусишь!
Я ТОЛЬКО ЗАБОЧУСЬ О НАС!
Если Фурия меня остановит, то тогда наглотаюсь дерьма. И вы все тоже. Ну и что? Рано или поздно ей придется облобызать меня и помириться. Мы Фурии нужны, говорят же вам! Но шанс прикончить Марка абсолютно естественным образом вроде этого выпадает раз в сто лет, и мы дураки будем, если его упустим!
Нет. Нам нельзя этого делать.
Вот и нет, можно!
Ага. Ты в меньшинстве!
Если поджилки трясутся, заткнись и в зону огня не суйся, малюточка!
Погоди! Мы участвуем все, я одна подставляться не собираюсь.
…Ну-у… хорошо!
Поистине прекрасное решение.
Я буду готов к делу в четырнадцать часов у Герл-Брука. И вы все чтобы там были!
Динамики изрыгали музыку «Тройки» из «Поручика Киже», аранжированную в стиле джампрока Дартмутским походным оркестром. Зрители разразились приветственными возгласами: пятьдесят два ледоцикла медленно объезжали пятисотметровый овал, служивший стартом и финишем гонок. Турбоциклы выглядели очень внушительно – сверкающие восьмисантиметровые шипы выдвинуты полностью; молодые гонщики в ярких костюмах сидят в седлах так же прямо, как рыцари, объезжающие ристалище перед турниром. Два старомолодых зрителя пробрались на свои места в верхнем ряду трибуны. Роги ворчливо сообщил Дени, что в былые дни в программу Зимнего карнавала никогда бы не включили такие возмутительные соревнования; их и спортивными-то не назовешь. И явился он сюда, добродетельно добавил Роги, только чтобы помолиться о безмозглом молокососе Марке: пусть уцелеет.
Дени засмеялся.
– Шипастые турбо вовсе не такие жуткие, какими выглядят, дядюшка Роги. Гонщики проходят специальную проверку, прежде чем их допустят к соревнованиям, и одеты в настоящую броню, хотя и гибкую. В Северной Европе такие гонки устраивают уже больше семидесяти лет. Просто у нас они вошли в моду не сразу. И бесспорно, стали одним из центральных событий Зимнего карнавала.
Временные трибуны были воздвигнуты на восточном берегу замерзшей реки, и теперь на них разместилось тысяч десять зрителей, и почти столько же любителей мотогонок на льду расположились на противоположном берегу веселыми компаниями позади тюков соломы и предохранительной ограды, запасшись одеялами, спальными мешками и электрообогревателями. Безоблачное небо было нежной голубизны, снег искрился, воздух застыл в неподвижности, а температура – минус шестнадцать градусов – помогала торговцам горячей едой и напитками богатеть на глазах.
