Лихорадочно осматриваешь арену - сам еще не знаешь, в поисках чего.
…отвалившаяся, покореженная дверца от третьего беспредельника? Пожалуй, подойдет.
Преодолев собственный страх, выпрыгиваешь наружу, черпая песок дырявыми носками ботинок, спешишь к цели. Позади неистовствует плененный беспредельник.
Пыль; жара; вонь от выпавших внутренностей бэтменовского раба и смрад бензина. Могильная тишина на трибунах.
На бегу задираешь голову и смотришь в бесстрастные лица этих.
"Я научу вас…" Не успеваешь додумать, спотыкаешься, падаешь на четвереньки. Сбившееся дыхание трепыхается в горле рыбой, выброшенной на берег.
Позади - резкое банг! банг!! банг!!!
И яростный вой мотора, когда освободившийся кусень отъезжает подальше от "дохляка" и разворачивается - в твою сторону!
"Интересно, а было ему больно, когда обрывал себе "щупальца"?"
Встаешь, поднимаешь и держишь наперевес оторванную дверцу. Давид и Голиаф: шанс всего один, мальчик.
А руки, мать их, дрожат!
Ну, скотина, распахни свой капот пошире!
Н-на!..
Он хватает дверцу на лету, как верный пес - палку, брошенную хозяином, - и спешит к тебе. Видимо, чтобы вернуть.
…даже не пытаешься убежать. Сил нет.
Оседаешь на раскаленный песок.
Смотришь, как надвигается, скрежеща рессорами, груда металла.
Проезжает совсем рядом, острым краем подножки чиркает тебя по плечу, отбрасывает вбок. Боли не чувствуешь.
"Сейчас развернется… Сейчас…"
Не разворачивается.
Поворачиваешься сам, ощерясь, будто загнанная в угол крыса.
"…сдох-таки!" - Из-под вздыбленного капота валит белый, обжигающий пар. - "Все-таки сдох! Все-таки…"
Трибуны молчат. Потом Шаманка делает какой-то знак (тебе отсюда плохо видно), на арену выбегают амерзонки, много амерзонок; они молча и деловито набрасывают на кусней тросы с крюками ("зажимы! - смеешься ты. - У них тоже есть зажимы!.."), а набросив, уволакивают "дохлых" беспредельников обратно в стадионное чрево. То же проделывают и с рабом бэтменов: его изуродованное тело укладывают на носилки и уносят прочь. Остаешься ты и арена, песок которой, кажется, въелся в твою кожу на всю жизнь.
Голос - громовой, механический, бесстрастно-торжественный - заявляет, что "победило племя сантаклаусов!!!". И можно, мол, забирать приз, символ власти Президента всея Земли. Вон, стоит на платформе, у раба за спиной. У тебя, то есть.
Ты из ленивого интереса оборачиваешься поглядеть - и не веришь своим глазам. На упомянутой платформе - чемоданчик: обычный такой, ничем не примечательный. Если бы только не надпись, идущая по кругу около каждой из двух защелок. Ну и еще флаг на крышке нарисован знакомый.
Усталости как не бывало! В груди разгорается всё сильнее яростный пламень, в памяти будто кто-то прокручивает события последних месяцев: тяжелые переходы, отношение к тебе, как к вещи, обещание Шалуна в случае чего "угостить розгаликами". Беспросветность, которую не переломить.
И теперь маленький мерзавец напыщенно шагает по ступеням трибун вниз, за тем, что "по праву принадлежит ему"! Ага, как же, сейчас!
– Я вам всем… все-ем!.. я покажу!..
Чемоданчик уже в твоих руках, в твоих руках - власть над этими сосунками, зверенышами, демонятами в человеческом обличье! Непослушными пальцами отжимаешь защелки, откидываешь крышку…
"Что за?!.."
Под ней лежит какой-то кусок шерсти, ты сперва думаешь, что Шаманка засунула сюда живую кошку или кролика, потом понимаешь: всего лишь игрушка. Плюшевый, так его, медвежонок! Раздраженно отшвыриваешь в сторону, и - вот она, гладкая панель с несколькими переключателями, всё просто, всё, Господи, так просто, чтобы даже самый глупый из возможных президентов смог в случае чего совершить необходимые манипуляции.
Выдвигаешь складной прут антенны.
Синхронно проворачиваешь по часовой стрелке две ручки, жмешь на кнопки в центре их. Бегло сверяешься со скупыми инструкциями, написанными здесь же, на панели.
Легким щелчком ногтя откидываешь вверх прозрачный колпак над красной кнопкой размером с пятицентовик ("In God we trust", о да!).
Этот мир, этот безумный мир давно пора как следует вычистить, Миль! Извини, старина, но твои Змеевы уловки не помогли - придется вмешаться мне. Если поблизости есть какая-нибудь освинцованная криованна типа "Ковчег", тебе лучше купить себе место в ней. Привет, карапузики! Свидимся на Араратовых склонах - в лучшей, так ее, жизни!
Жмешь.
Пауза.
Конечно, а чего ты ожидал? За столько лет всё давным-давно пришло в негодность, ты мог бы догадаться…
По ту сторону пролома в трибунах рука с факелом, что торчит из воды, вздрагивает. "Пламя" откидывается вбок, как крышка сундука, - и обрушивается в воды залива, подняв громадную волну.
Тишина.
Ожидание.
"Сейчас!.."
Ты улыбаешься, но, кажется, не понимаешь этого.
Сейчас!
"…розгалики, говоришь?"
Ты переводишь взгляд на Шалуна…
Шаманка
– Включает, госпожа.
– А что Гарри?
– Бежит и кричит что-то угрожающее. Кажется, сквернословит. Жмет на пульт, но ничего не получается.
"Еще бы, - подумала Шаманка. - Еще бы, он ведь сам снял с Безума браслеты перед боем: подстраховывался".
– А теперь?
Впрочем, "куколка" могла и не отвечать: сегодня Шаманка будто обрела давным-давно утраченный дар видеть. И для этого ей не нужны были глаза.
"Включаешь и запускаешь ракеты, веря, что таким образом взломаешь кокон, - мысленно она обращалась к тому рабу с надтреснутым голосом, к рабу со смешным именем Безум, к человеку, которому надлежало стать той самой пусковой кнопкой в ее планах. - Ты думаешь, что взломав кокон, перечеркнув всё развившееся в нем, тем самым вложишь в руки Господа белый, новый лист. Ошибаешься. Этот лист уже никогда не будет девственно белым. А коконы… всего лишь нужно вернуть их в прежнее состояние. Бабочками им не стать - еще рано, и в этом ошибка Миля и его единомышленников. Нужно, чтобы куколки сперва опять превратились в гусениц".
Маленький мальчик бежал по арене, прямо по спекшимся лужам крови и бензина.
Бежал.
Ее последняя, нелепая надежда. Чудом было уже то, что одна из "куколок" отыскала в архивах его фотографию и нашла фотографии его родителей - а этому предшествовали долгие, казалось, безрезультатные поиски. И Шаманка могла лишь направлять их, но не принимать участие. "Куколки" делали портреты каждого из множества приходивших в Ньярк - и потом искали в электронных базах данных, среди миллиардов детских фотографий похожие лица. Кое-кто из них находил там самих себя, Шаманке было известно об этих случаях, но всегда ее "куколки" воспринимали такие находки как совпадения. А подталкивать их к нужным выводам она не могла: проще было манипулировать кем-нибудь из бродячих племен, чем рисковать "куколками".
