— Как он оказался на Сейшелах? — спросил Дэйв.
— По разрешению Совета.
— Но ведь там жил Батгуул. Почему этого не учли?
— Совет уступил просьбам профессора, он еще питал надежду вернуть науке заблудшего.
— А слуга Веркрюисса? — спросил Дэйв. Я пожал плечами:
— Что о нем сказать? По всем данным, неплохой человек, но слабовольный, воспитывал с детства Веркрюисса, души в нем не чает. Своего рода добрый дядька. Когда-то на Руси к молодым дворянским отпрыскам приставляли крепостных, которые любили своих воспитанников больше, чем родители…
— Значит, он не опасен?
— Вот за это не поручусь. Он может защищать своего Веркрюисса с отвагой курицы, обороняющей цыплят от коршуна.
В этот момент запел сигнал включения связи.
— Асен? Это Сергей, — зазвучал в динамике знакомый голос, — Владимир Семенович просил передать тебе информацию о Маноло.
— Слушаю, — отозвался я.
— Значит, так… Самый рядовой представитель так называемых частных предпринимателей. Собственно, он лишь унаследовал состояние родителей и довольно успешно проживал его. Попить, поесть, а больше ничего не надо, ну и, конечно, желание иметь втрое больше, чем другие.
— Увлечения есть? — буркнул Дэйв.
— Если можно их так назвать, — усмехнулся Сергей. — Был одним из инициаторов возрождения американского футбола. Интеллектуальные способности весьма ограниченны. При этом старался прослыть покровителем искусств, этаким меценатом. Вообще обожает вертеться рядом с известными людьми. Я думаю, его подвигнул на «подвиги» Веркрюисс, самому ему вряд ли что-нибудь подобное пришло бы в голову. Кстати, Маноло в последнее время встречался с Веркрюиссом очень часто. Теперь об Айкене — телохранителе Маноло. С ним сложнее. Прекрасно развит физически, способен на дерзкие поступки. Скорее, расправа с охранниками полигона — его работа.
— Все? — спросил я.
— Пока все, — подтвердил коллега.
— Спасибо, — я повернулся к Дэйву. — Где мы?
— Иду на снижение, — сообщил мой заместитель, слушавший разговор с Сергеем с хмурым выражением лица. — Нужно поговорить с охраной. Район оцеплен. Не думаю, чтобы преступники сумели скрыться.
— Очевидно, этот горе-ученый придумал в тиши Сейшел какую-то новую аппаратуру, — предположил я. — Странно, что их так долго не могут обнаружить… Да еще эти блоки машины прокола пространства…
— Ученые в один голос утверждают, что до готовности машины еще очень и очень далеко, — ответил Дэйв. — Многие вообще считают, что создать ее невозможно. В предположениях Батгуула очень много спорных моментов.
— Но беглецы могут отсиживаться где-нибудь в горах и потихоньку доводить машину. Надо как-то спугнуть их, заставить заметаться, чтоб им было не до изобретений. Кстати, — спохватился я, — население Земли получило информацию о случившемся?
— Совет считает это излишним.
По голосу Дэйва я понял, что он не согласен с решением Совета, но обсуждать его не намерен.
Помолчав, Дэйв задумчиво постучал по стеклолитому колпаку и произнес:
— Если Веркрюисс изобрел аппаратуру, позволяющую глушить возможности нашей техники, значит, придется действовать по старинке.
— Да, Дэйв, будем заниматься обыкновенным доисторическим сыском, для которого нужно совсем немного: уши, глаза, ноги… плюс интуиция и чуть-чуть удачи…
— Как патер Браун, — хмыкнул Дэйв.
Пользуясь предоставленными нам правами, мы не воспользовались общественной посадочной площадкой, а приземлились прямо на лужайке перед госпиталем. Взбежав по ступеням, я сунул свой жетон в щель электронного привратника. Когда эту же операцию проделал Дэйв, дверь перед нами бесшумно распахнулась.
Мы расположились в приемном покое на креслах перед экраном видеотелефона. Вскоре экран вспыхнул и перед нами предстало изображение главного врача:
— Добрый день. Насколько я понял по вашим жетонам, вы представляете группу «Перехват»?
Дэйв указал на меня:
— Мы не просто представляем. Это начальник группы.
По рыхловатому лицу главного врача блуждало недоумение, и я невольно позавидовал нашим предшественникам. Раньше никому не нужно было пояснять, каковы права и функции служб, обеспечивающих общественный порядок, теперь это приходится делать на каждом шагу. Наверное, в двадцать первом, по старому летосчислению, веке так смотрели бы на золотаря, вдруг появившегося в городе на лошадке, запряженной в повозку с огромной бочкой, из которой торчит деревянная ручка черпака.
— Мы расследуем обстоятельства, связанные с получением телесных повреждений сотрудниками охранного поста. Они недавно поступили к вам, — сказал я. — Хотелось бы побеседовать с ними.
Главный врач пожевал губами и вздохнул:
— Ничем не могу вам помочь, они нуждаются в отдыхе. Такой стресс не проходит бесследно…
Я смотрел на его картофелеобразный нос и медленно закипал, досадуя на меланхолическую непреклонность этого эскулапа.
— Мы наделены особыми полномочиями, — сухо проговорил Дэйв.
Врач сочувственно закивал:
— Я, как представитель медицины, насколько вам известно, тоже…
— Свяжитесь с ОБИП, — сдерживая раздражение, посоветовал я.
Бесцветные брови эскулапа сошлись на переносице.
— С Отделом по борьбе с искоренением преступности, — пояснил Дэйв.
Пожав плечами, врач протянул руку к пульту, отыскал на нем одну из пяти красных клавиш и утопил ее. Мы нетерпеливо заерзали в креслах, но в этот момент экран погас. Очевидно, главврач счет ненужным наше присутствие при его беседе с шефом.
Вскоре экран снова вспыхнул.
Физиономия эскулапа утратила выражение меланхолии, он сердито смотрел на нас. Дэйв незаметно подмигнул мне, дескать, видал, как ему шеф всыпал?
— Я могу дать вам возможность поговорить только с одним из сотрудников охраны, Йожефом Сабовчиком. Он пострадал меньше других.
Дэйв уже открыл было рот, чтоб возмутиться, но я, опередив его, поспешно согласился:
— Спасибо, доктор.
— Сейчас подключат к видеотелефону его палату. Тут я сам не стерпел:
— Нет, так дело не пойдет! Нам нужен личный контакт. Надеюсь, руководство Отдела достаточно красноречиво описало наши полномочия?
Последняя фраза была сказана мной с такой интонацией, что эскулап, недовольно зыркнув глазами, металлическим голосом, словно пользуясь синтезатором речи, произнес:
— Хорошо. Поднимайтесь на двадцать седьмой этаж. Палата двадцать семь дробь шестнадцать.
Миловидная сестра проводила нас до дверей палаты.
