Том Годвин - Вирус бессмертия (сборник)

Люди ждут приказа! Оранжево-золотой огонь хочет сказать мне его. Четыре черные фигуры молятся огню…

Сквозь желто-голубое мелькание, скрывающее слово, я вижу огромную толпу вокруг башни. Люди, стоя, беззвучно молят.

Высящаяся над толпой башня вспыхивает тем самым оранжевым огнем, который хочет выпустить на свободу томящееся в темнице слово. И вдруг огненный столб превращается в грибовидное облако — величественно клубящийся дым и невыносимое, пронзающее глаз оранжево-красное сияние…

Сейчас гигантский столб огня скажет нам с Джереми, что мы должны делать. Толпа визжит и ревет. Желто-голубые — желто-голубые вспышки вокруг грибовидного облака вьются все быстрей, быстрей, быстрей… Сейчас я прочту слово, сейчас, еще немного! Я уже вижу его!

Почему капитан молчит? Сейчас я сам прочту слово! И вдруг толпа, окружающая великолепное атомное облако, начинает скандировать:

— Сделай! Сделай! Сделай! Сделай!

— Сделай! Сделай! Сделай! Сделай! Сделай! Сделай! Сделай! Сделай! Что они хотят, чтобы я сделал? Может быть, Дюк знает?

Люди ждут. Приказ, приказ, какой я должен отдать им приказ? Они склонились над пультами управления огнем и… НАД ПУЛЬТАМИ УПРАВЛЕНИЯ ОГНЕМ?!

— Сделай! Сделай! Сделай! Сделай!

— Сделай! Сделай! Сделай! Сделай! — неистовствует толпа.

— Джереми! — кричу я. — Джереми, я вижу слово!

Руки мои лежат на пульте возле пусковых кнопок.

— Сделай! Сделай! Сделай! Сделай! — Вот оно, это слово! Неужели капитан до сих пор не понял?

— Что они хотят, чтобы мы сделали, Джереми?

Почему грибовидное облако не отдает приказ? Мои люди ждут. Настоящие моряки всегда рвутся в бой.

Но вот голос подобный грому вырывается из огненного столба:

— Сделай! Сделай! Сделай! Сделай!

— Есть только одна вещь, которую мы можем сделать здесь, Дюк.

— Внимание, ребята, слушайте приказ! К бою! Огонь!

— Да, да, да! Джереми!

Я протягиваю руку к пусковым кнопкам на пульте. Все ребята протягивают руки к своим кнопкам. Но я опередил их! Я нажимаю кнопку…

И ВСПЫХНУЛ ОГОНЬ!

Перевод с англ. А. Лебедева

Стоило Уорду Рафферти окинуть взглядом ферму старого Олсопа, как острым нюхом матерого газетного волка он сразу же почуял липу. Не было ни толпы любопытных фермеров, ни машины «скорой помощи». Обычное захолустье, тишь да благодать.

Дом старого Олсопа оказался замшелой двухэтажной развалиной с кремовыми наличниками на окнах и заросшим сорняками двором. За домом виднелся сарай и с десяток ветхих курятников. Покосившийся забор, которым было обнесено все это хозяйство, кое-где подпирали доски и обрезки труб. Калитка болталась на одной петле, и Рафферти пришлось приподнять ее, чтобы войти. Восхождение на крыльцо потребовало от него полного напряжения душевных и физических сил.

Дверь отворилась, и появился мистер Олсоп собственной персоной.

— День добрый, — сказал он.

Рафферти сдвинул шляпу на затылок, как всегда перед небрежным: «Хелло! Рафферти из «Таймс». Многие знали его репортажи, и ему доставляло удовольствие наблюдать за выражением лица собеседника при этих словах.

— Рафферти? — переспросил мистер Олсоп, и Уорд понял, что хозяин дома не был подписчиком «Таймс».

— Я репортер, — пояснил он. — Тут нам позвонили и сказали, что в ваших краях шлепнулся самолет.

Мистер Олсоп задумчиво поскреб затылок.

— Не-е-е-е, не слыхал, — после долгой паузы протянул он.

— А старик-то тугодум, — подумал Рафферти, мысленно окрестив Олсопа молчуном-янки.

— Не-е-е-е, — повторил фермер.

Скрипнула дверь, и на пороге появилась миссис Олсоп. Пока старик, тяжело ворочая мозгами, переваривал услышанное, Рафферти повторял вопрос его жене, надеясь, что та окажется покрасноречивее. Но и миссис Олсоп покачала головой и с той же выразительной интонацией проблеяла: «Не-е-е-е».

Повернувшись спиной к смышленой чете, Рафферти поискал глазами, куда поставить ногу, чтобы не загреметь с треклятого крыльца, и сказал со вздохом: «Я так и думал, что это «утка». В нашем деле такое бывает. Какой-то осел позвонил в редакцию и наплел что-то про горящий самолет, который упал к вам на поле».

Лицо миссис Олсоп внезапно осветилось:

— О-о-о-о! — сказала она. — Но только он не разбился. Да и какой же это самолет? У него крыльев-то нету.

Нога Рафферти замерла в воздухе.

— Простите… — сказал он. — Так самолет все-таки был? Да, и что там насчет крыльев?

— Угу, — сказала миссис Олсоп. — Вон он в сарае лежит. А хозяева его — это которые железо куют.

«Так, это уже лучше», — подумал репортер и спросил:

— Стало быть, вертолет?

Миссис Олсоп снова покачала головой.

— Не-е-е-е. У него так сверху ничего не вертелось. Да вы сходите в сарай и посмотрите сами. Проводи его, Альфред. Только идите по дорожке, а то после дождя весь двор развезло.

— Пожалуйте, — оживился мистер Олсоп. — Я и сам не прочь взглянуть на эту штуку еще разок.

Рафферти плелся за стариком по доскам и думал о том, что за свою репортерскую жизнь он навидался всякого диковинного люда. Попадались ему и чудаки, и недоумки, и идиоты, и просто психи, но таких олухов, как эти Олсопы, он еще никогда не встречал.

— Ну и цыплят в нынешнем году, скажу я вам. И все как на подбор. Минорки — порода что надо! Кочетков выписал — загляденье… Как по-вашему, мистер Рафферти, на звезде с цыплятами получше дело будет, чем у нас, а?

Уорд машинально посмотрел на небо и тут же оступился в грязь.

— Где-где?

— Да на звезде.

«Тьфу ты, — разозлился Рафферти. — Видно, старик совсем спятил».

Тем временем мистер Олсоп добрался до сарая и безуспешно пытался открыть дверь.

— Заедает, — радостно сообщил он.

Рафферти поддал дверь плечом, и когда та, скрипя, приотворилась, просунул голову внутрь. Как только глаза его привыкли к полутьме, он сразу понял, что тащился в окаянную эту грязь не зря.

Посреди сарая возвышался странный предмет, что-то вроде наполовину надутого воздушного шара. Плоское днище его покоилось на дощатом полу, усыпанном опилками и жухлой соломой.