– Пить надо меньше! – звучал над вересковыми пустошами ревнивый голос Агафона Мальцева.
– Пить? – взрывался Иванович. – Как это пить? Ты слышишь, начальник? Где бы я мог выпить?
– Начальнику тебя слушать не надо, – ревниво бухтел Агафон. И добивал Сказкина: – Начальник – это начальник!
Усилием воли я изгонял из сознания мешающие мне голоса, но голос Сказкина ревел над берегами, как бензиновая пила. Голос Серпа Ивановича срывал меня с плоскогорий.
«Я не козел! – ревел Серп Иванович. – Я на привязи никогда не сидел! Я на балкере „Азов“ сто стран посетил с дружескими и деловыми визитами! Я с греками пил. Я с австралийцами пил. Только не с тобой, Агафон. И уж океан, мой Агафон, я знаю с таких вот!»
Сказкин, как всегда, малость привирал, но с океаном, точнее с первым (правда, не с самым точным) о нем представлением, а еще точнее, с первыми (правда, далеко не с самыми типичными) его представителями Серп Иванович действительно столкнулся рано – сразу после окончания средней школы, когда из родного села Бубенчиково его, чистого юношу Сказкина, вместе с другими корешами-призывниками доставили грузовой машиной прямо в районный центр.
Гигантский полотняный купол, парусом запрудивший площадь, поразил юного Сказкина прямо в сердце. И уж совсем доконал юного Сказкина транспарант с алыми буквами:
ЦИРК. РУСАЛКИ.
Это было как перст судьбы.
С младенческих лет подогреваемый романтическими рассказами деда Евсея, который в свое время, чуть ли не после Цусимы, после почти двух недель службы на минном тральщике начисто был списан с флота за профнепригодность, юный Сказкин грезил о море.
Море, считал юный Сказкин, наслушавшись деда Евсея, окружено серыми дикими камышами, как Нюшкины болота, что начинаются сразу за их резко континентальным Бубенчиковым. В море, считал юный Сказкин, живут не кряквы, а несказанные в своей жестокости существа, как то: русалки, морские змеи, драконы, киты и спруты!
Вот почему юный Сказкин, не колеблясь, извел все остатки личных денег на билет.
На арене, увидел он, стоял гигантский стеклянный аквариум.
В стеклянном аквариуме, хорошо отовсюду различимые, призывно изгибаясь, резвились в веселом танце русалки, совсем с виду как бубенчиковские девки, только с хвостами вместо ног и с яркими ленточками на груди вместо лифчиков.
Последнее юного Сказкина смутило, он даже поднял взгляд горе.
Там, наверху, тоже было небезынтересно.
Там, наверху, под самый купол цирка уезжал в железной клетке, прутья которой были обмотаны паклей, обильно вымоченной в бензине, веселый клоун в дурацких, как у юного Сказкина, штанах. И конечно этот клоун-умник там решил закурить – вытащил из кармана расшитый кисет, настоящий большой кремень и настоящее, большое, как кепка юного Сказкина, огниво.
Как ни был юн Сказкин, но к тому времени он не раз бывал в соседней МТС, в той, что обслуживала его родное село Бубенчиково, и хорошо знал свойства горючих веществ. Поэтому он робко оглянулся на соседа, на дородного седого мужчину в светлом коверкотовом костюме.
Опытный сосед добродушно улыбнулся, угостил юного Сказкина конфетой и даже дружески полуобнял за плечи: не тушуйся, дескать, сморчок! Клоун дурак дураком, но свое дело знает!
И в этот момент клетка вспыхнула.
Умник-клоун с отчаянным криком бросился к дверце, а опытный дородный сосед юного Сказкина, давясь от смеха, объяснил: «Слышишь, как кричит? Это он к русалкам хочет!»
Юный Сказкин тоже засмеялся, но нерешительно.
Ему было страшно.
Он отчетливо видел, что дверцу горящей клетки заело, и клоун хочет не столько к русалкам, сколько просто из клетки. Но все в зале смеялись, и юный Сказкин тоже стал смеяться. Он не хотел прослыть этаким, знаете ли, простачком из села Бубенчиково.
Утверждая себя, юный Сказкин продолжал смеяться и тогда, когда все в зале замолчали.
Заело не только дверцу, заело и трос, на котором поднимали клетку.
Теперь смех юного Сказкина звучал несколько неуместно, и опытный его сосед, закатав рукав коверкотового костюма, не поворачиваясь, заткнул юному Сказкину рот. В то же время счастливо оказавшийся на сиене пожарник с маху ударил топором по тросу. Объятая огнем металлическая клетка с клоуном рухнула в аквариум. Всех русалок выплеснуло в зал. Одна упала совсем рядом с опытным дородным соседом юного Сказкина, и юный Сказкин успел разглядеть, что хвост у русалки пристегнут.
Убедившись, что утонувшего, зато не сгоревшего умника-клоуна все-таки откачали, зал разразился восторженными аплодисментами.
Но юный Сказкин не смеялся.
Он вдруг понял, глядя на русалок, пусть и с пристяжными хвостами, что все это – перст судьбы.
Судьба указывала ему на море!
Пусть горят корабли, понял он, пусть взрываются толстые, как колбасы, танкеры, пусть защекочивают матросов ужасные русалки, он, Серп Иванович Сказкин, всю оставшуюся ему жизнь отдаст морю!
И действительно, так и случилось.
Серп Иванович Сказкин действительно совершил несколько кругосветок.
– Рыба! Большая рыба! – орал Сказкин. – У меня, мой Агафон, глаза как перископы! Я в любом бассейне отыщу корчму! Я эту рыбу вот как тебя видел! В гробу и в полукабельтове! Три горба, и шея как гармошка.
– А фонтанчики? – хитро щурился Агафон.
– Какие фонтанчики?
– Ну, фонтанчики над горбом.
– Никаких фонтанчиков! Это тебе не цирк. А горбы… Вот горбы были!
– Не было горбов, – обиделся в свою очередь Агафон. – Это, Серп, тебя болезнь гложет!
– Вышла моя болезнь! – ревел Сказкин, как бензиновая пила. – Вышла с моим трудовым потом!
– Ну, если не болезнь, значит, осложнения, – догадывался Агафон. – Болезнь, видишь, вышла, а осложнения налицо!
– Осложнения? – снова взрывался Сказкин. – А корову, мой Агафон, корову тоже осложнения слопали?
Не желая участвовать в бессмысленных спорах, я уходил на берег залива.
Над темной громадой вулкана Атсонупури зависал серебряный хвост совсем небольшой Медведицы. В молчании, в легкой дымке, в курчавящихся волнах мнилось что-то немирное. Вдали, где туман почти касался воды, что-то тяжело плескалось.
Касатка?
Дельфин?..
На секунду я видел острые очертания плавников.
Один… Два…
При желании увиденные мною плавники вполне можно было принять за горбы большой рыбы.
Подумаешь, рыба!
«Вообще, – решил я, – надо мужиков развести на время. Не ровен час, подерутся!»
И посмотрел на зазубренный гребень кальдеры.
Почему бы не прогуляться туда? Почему бы не завершить маршруты прогулкой в Львиную Пасть?
