Идя вдоль берега канала, сжимая в руках клавикулу и думая о том, не включить ли снова силовой пузырь – солнце начинало чересчур припекать, – Патриция нашла дорогу и двинулась по ней. Пройдя через рощу финиковых пальм, она вышла к небольшому городку с белыми кубическими каменными домами, практически одинаковыми. На улице было очень мало людей; был полдень, и все, несомненно, отдыхали, ожидая, когда станет прохладнее.
Что-то беспокоило Пат. Раньше она об этом не думала, но теперь вспомнила…
Положив клавикулу на дорогу и прикрыв глаза от солнца, она снова посмотрела на запад. С этой точки было видно, что пирамиды окружены густыми рощами деревьев, она не могла сказать, каких именно. Что-то было не так. Что? Разве египетские пирамиды находились не в пустыне?
Сколько больших пирамид было в Египте? Три?
Она насчитала восемь пирамид, стоящих в ряд, уходивший к горизонту.
– Ошибка, – тихо прошептала она.
Лэньер плавал в носу корабля, довольный, что может побыть в одиночестве достаточно долго. Мимо проплывали несчетные тысячи километров – черные, золотые, неразличимые.
В конечном счете, он пришел к выводу, что в значительно большей степени обязан Земле, чем Патриции. И он не мог помочь ей завершить путешествие – по крайней мере, увидеть, что она в безопасности, – поскольку это было не его путешествие.
Осталась ли она в живых? Достигла ли своей цели?
Даже если ей все удалось на этом полуфантастическом, полукошмарном Пути из переплетенных вселенных, она теперь была столь же далеко от Лэньера – и столь же недостижима, – будто умерла.
Ольми подплыл к нему и вежливо откашлялся.
– Со мной все в порядке, – раздраженно бросил Лэньер.
– Я в этом никогда не сомневался, – сказал Ольми. – Я думаю, вам интересно будет узнать о той ситуации, в которой мы сейчас находимся. Мы оторвались от фронта плазмы. Излучение вполне терпимое – хотя, когда мы прибудем на место, я предлагаю пройти основательный физический сеанс тальзита.
– Что с секторами Аксиса?
– Мы связались с ними. Как мы и предполагали, они сейчас с ускорением двигаются в нашу сторону. Они согласились отпустить захваты и позволить нам пройти мимо.
– Мы сможем это сделать?
– Если немного повезет, то да, – сказал Ольми. – Они будут двигаться со скоростью, составляющей тридцать один процент световой.
– Полагаю, там будет на что посмотреть.
– Сомневаюсь, что мы многое сможем увидеть, – возразил Ольми.
– Это просто риторическое выражение.
– Да. Если хотите, можете поесть. Сер Йетс собирается обедать и будет рад, если вы составите ему компанию.
– Когда мы встретимся с секторами?
– Через двадцать семь минут.
Лэньер сглотнул слюну и повернулся.
– Верно, – сказал он. – Я бы поел.
Однако ел он очень мало, бросая нервные взгляды на негуманоидов, уединившихся в силовых коконах, спящих или, наоборот, чересчур активных (змея с четырьмя головами быстро отрывисто кружилась в зеленоватой жидкости); на Прешиент Ойю, которая ответила ему откровенным взглядом; на Йетса, выглядевшего более человеком, чем кто-либо, наиболее естественного в своем поведении, и, тем не менее, остающегося Смотрителя Ворот.
Ольми молчал и не шевелился. Недалеко от него плавал в паутине силовых линий робот, содержавший в себе восстановленную личность Корженовского, а также часть Патриции; процесс окончательного созревания продолжался.
Лэньер отодвинул недоеденный обед и сказал, что лучше подождет на носу. Ольми согласился.
Все вместе они двинулись вперед: Лэньер, Ольми, Йетс и странное U-образное существо по другую сторону канала, все еще окруженное своим карантинным полем. Позади отдыхали два франта, свернувшись клубком и выставив лишь шеи и головы.
Впереди черный и золотой цвета начали переходить в более теплые оранжевый и коричневый. Нарушенный движением поток пульсировал мягким розовым сиянием.
– Еще несколько секунд, – сказал Ольми.
Путь, казалось, раздулся во все стороны. Лэньер почувствовал покалывание в руках и тепло в глазах. Поток завибрировал и засветился голубым сиянием. Прозрачная носовая часть корабля начала темнеть, компенсируя яркий свет. Канал посреди корабля, через который проходил поток, вибрировал и дрожал.
«Еще несколько секунд жизни…»
Лэньеру показалось, что они взрываются. Он вскрикнул от боли и удивления и раскинул руки и ноги.
Потом все кончилось. Моргая, он отплыл к сетке силовых линий. Путь снова был черным и золотистым. Поток светился мягким розовым светом.
– Никаких повреждений, – сказал Ольми.
– Не совсем, – заметил Йетс, прижав руку к глазу – Лэньер ударил его локтем.
Гарри извинился.
– Ничего страшного, – сказал Йетс. – В некотором смысле это даже возбуждает. Не хуже тальзит-сеанса.
Позади них, с ускорением в четыреста же, связанные друг с другом Аксис Надер и Центральный город встретили фронт плазмы ударной волной пространства-времени, начав процесс превращения Пути в вытянутую новую звезду.
Уровень излучения за пределами корабля резко возрос.
Заряды по периметру седьмой камеры были уже установлены. Инженеры прошли по всей Пушинке с последней инспекцией и проверили оборудование шестой камеры. Когда астероид отделится от начала Пути, оборудование шестой камеры испытает страшный удар – закончатся его функции как стабилизатора Пути и внезапно резко возрастет роль сдерживателя разрушительных сил внутри камер.
Сектора Аксис Торо и Аксис Евклид продвинулись на сто тысяч километров на север от седьмой камеры. Внутри цилиндров царило невероятное замешательство. Большинству граждан Аксиса – надеритам всякого толка и неожиданно большому числу гомоморфов-гешелей – были выделены новые жилища. Мало кто был хорошо знаком со своими новыми секторами. Чувствовалось ощущение праздника, триумфа, но вместе с тем и тяжкое беспокойство.
Сотни землян заполняли процедурные залы под наблюдением врачей-гешелей и адвокатов.
Мужчина-гомоморф – Хоффман отметила это слово и добавила его к своему быстро растущему словарю – брал анализы у группы из двадцати землян. Она была седьмой в очереди. Для каждого у него была в запасе улыбка и несколько хорошо подобранных ободряющих слов. Он был симпатичным, но не в ее вкусе – слишком отточены манеры, – и не очень отличался от десятка других гомоморфов. Возможно, она просто привыкла к широкому разнообразию физиономий ее времени, когда неизбежные дефекты – искривленный нос, излишняя полнота, неровные зубы – создавали средневековый карнавал черт.
Когда анализы были собраны, он достал из плавающего в воздухе ящичка чашу в форме лица.
