Ознакомительная версия.
Я спросил настойчиво:
– А что тогда, в конце концов, означали те широкомасштабные военные маневры Китая перед Тайванем?
Конецпольский не успел ответить, вмешался военный министр:
– А ничего!
Я повернулся к нему:
– Что вы хотите сказать?
Он ощутил по моему холодноватому тону, что нужно отвечать более развернуто, пояснил вынужденно:
– Тайвань, несмотря на его небольшие… в сравнении с континентальным Китаем размеры, защищен прекрасно. Напомню, что туда отступила китайская армия под руководством генералиссимусса Чан Кайши, в самом деле очень опытного и умелого полководца. Они еще тогда так укрепились, что войскам Красной Армии Китая даже с нашей помощью нечего было и думать идти на штурм. А сейчас там средства обороны такие, что к острову не приблизиться! Все транспортные суда потопят, а самолеты собьют. Так что Китай только делает вид, что готов напасть на Тайвань, чтобы отвлечь внимание России от своих истинных целей.
– А также военные силы Америки, – жутковато спокойным голосом добавил Конецпольский.
Я хмуро кивнул, он озвучил то, что я думал и сам. На фиг Китаю силой захватывать Тайвань, с которым прекрасно ладит, торгует, с которым налажены прочные связи. Хотя никогда не отказывается от своих территориальных претензий к Тайваню, но и Тайвань не отрицает, что Тайвань – Китай, разница только в идеологии, но так как там китайцы по обе стороны баррикады, то они прекрасно понимают, что рано или поздно все равно сольются в единую державу. Народ, у которого за плечами пять тысяч лет истории, умеет ждать.
– Да, – сказал после молчания Горшков. – Это отвлекающий маневр. На Тайвань нападать не будут, зато встревоженные штатовцы стянули на защиту Тайваня все силы. А тем временем китайская армия пересекает границу…
Он взглянул на часы. Горшков тоже посмотрел, поежился, взглянул на меня.
– Полагаете, господин президент… вломятся вот так сразу?
– У них было время отдохнуть, – ответил я. – Что говорят американцы?
– У них заняло чуть больше времени на сборы двух воздушно-десантных дивизий. Они китайцев боятся, потому хотят встретить во всеоружии. Их специалисты прибыли еще вчера, проверяют наши взлетные полосы для приемки тяжелых самолетов. Те начнут прибывать через три часа. Но потребуются еще сутки на разворачивание в боевые порядки.
– А сколько китайцам до тех аэродромов?
– Не больше шести часов для их танковой армии.
– Проклятье, – вырвалось у меня.
Сотрудники Протокольного отдела сбивались с ног, никогда еще столько глав государств не приезжало с визитом в Россию одновременно. Все, как объявлено, прибыли на инаугурацию нового президента, однако даже подросткам понятно, что ими движет в первую очередь. Как соообщил с тревогой и одновременно ликованием Палеев, не хватило всех-всех машин Протокольного отдела, чтобы встречать иностранных глав государств, пришлось привлечь лимузины других служб.
На встречу гостей и обеспечение их безопасности были брошены почти все сотрудники секретной службы. Правительственные самолеты заходили на посадку один за другим, диспетчерские службы работали как на пожаре, а на поле аэродрома тягачи постоянно маневрировали, оттаскивая самолеты на стоянки, в то время как на посадочную полосу уже садился следующий огромный самолет с главой другого государства и его многочисленным штатом.
У меня не было возможности даже бросить взгляд на экран, слышал только доносящиеся звуки гимнов, короткие речи, команду: «На караул!», звучал чеканный шаг почетного караула, заглушаемый оркестром, но глазами я пробегал листки со своей речью, что-то брал на вооружение, но в основном придется импровизировать, никто в мире не может за меня сказать все то, что должен сказать именно я.
Палеев положил передо мной новую пачку фотографий.
– Вот остальные государственные деятели, которые прибудут на инаугурацию. А это к ним сопроводиловки: кто, когда, с кем. Отдельно – заключение врача.
– А врача зачем?
– Состояние здоровья государственных деятелей засекречено, – ответил Палеев, – приходится вот так, визуально. К счастью, опытный врач по одному виду пациента легко ставит диагноз. Да мы сами смотрим на рожи друг друга, понимаем, кто если не болеет, то предрасположен… А если вот такой детальный анализ, то можете быть уверены: у президента Франции очень больной желудок и никудышные почки, а у премьер-министра Англии, несмотря на его вид бодрячка, – гнилое сердце, хоть сейчас на пересадку.
– И как я это могу использовать? – спросил я.
– Есть рекомендации, – ответил Палеев невозмутимо. – Вот они, на отдельном листочке. По каждому отдельному случаю.
Он ушел, тут же явился Лукошин, не успел открыть рот, я сказал ему торопливо:
– Глеб Васильевич, а ты займись ГКЧП.
Он вздрогнул, посмотрел с испугом.
– Упаси Господи!.. Неужели будет?
– А чем мы лучше?
– Есть данные?
– Есть опыт, – ответил я. – Сейчас народ ликует, пляшет, уже прикидывает, как будет на халяву ездить на пляжи Малибу и глазеть на Памелу Андерсон. А в остальное время – ни хрена не делать. А как только окажется, что и в Америке надо работать, да еще каторжнее, чем у нас, то тут такое начнется!..
Он подумал, кивнул.
– Да, верно. Нас обвинят во всех грехах, включая приватизацию, ваучеры и даже убийство батюшки-царя Спасителя.
– Вот этим и воспользуются силы, – напомнил я, – которые все еще не сломлены, а только загнаны в подполье.
– Мы никого не загоняли, – нервно возразил Лукошин. – Полная свобода всех партий!
– Их народ загнал, – отмахнулся я. – Сейчас никто не рискнет агитировать за евразийство или особый путь России. Сразу же разорвут на части: мол, гад, стараешься снова нас в нищету?
Он слушал, кивал, сейчас он выглядит больше похожим на преуспевающего банкира, на какого-нибудь Рокфеллера, каким того рисовали в старых газетах, но, оказывается, бородища от самых бровей раньше скрывала довольно умные проницательные глаза. А он не дурак, понимает, что с идеей присоединения к Америке получилось то же самое, что и с распадом СССР. Даже самым изощренным аналитикам в США казался немыслимым распад СССР в обозримом будущем, а уж жителям СССР – тем более. Мы все жили в монолитном несокрушимом государстве, победить и даже пошатнуть нас было невозможно, однако…
Так же точно и с моей идеей. Я сам чувствовал, что выступаю с дикой и несвоевременной мыслью, а выступил только потому, что считал ее абсолютно правильной, верной, способной принести огромную пользу России, западной цивилизации и всему миру, но не рассчитывал на такой сокрушающий успех.
Ознакомительная версия.
