Орсон Кард - Игра Эндера. Глашатай Мертвых

— Я понимаю, — сказал Хьюмэн. — Но ты не знаешь, о чем ты просишь, когда хочешь встретиться с женами. Жены не такие умные, как братья.

— Они все решают, не так ли?

— Конечно, — согласился Хьюмэн. — Они ведь хранительницы матерей. Но я тебя предупреждаю, что говорить с женами опасно. Особенно для тебя, потому что они так тебя уважают.

— Если барьера не будет, мне нужно будет поговорить с женами. Если это невозможно, то барьер останется, Миро умрет, а нам придется подчиниться постановлению Конгресса о том, что все люди должны покинуть Лузитанию.

Эндер не сказал, что люди могут и погибнуть. Он всегда говорил правду, но не всегда всю правду.

— Я отведу тебя к женам, — сказал Хьюмэн.

Листоед подошел к ним и презрительно провел рукой поперек живота Хьюмэна.

— Они дали тебе правильное имя, — заявил он. — Ты действительно человек, ты не наш.

Он хотел убежать, но Эрроу и Капс удержали его.

— Я отведу тебя, — повторил Хьюмэн. — А теперь убери барьер и спаси Миро.

Эндер повернулся к епископу.

— Не я решаю, — проговорил тот, — а Боскинья.

— Я присягала Межзвездному Конгрессу, — сказала Боскинья, — но сейчас я нарушу эту клятву, чтобы спасти жизни моих людей. Я решила: мы выключаем ограду и выходим из подчинения Конгрессу.

— Если мы сможем проповедовать свинкам, — рассуждал Перегрино.

— Я спрошу об этом, когда встречусь с женами, — сказал Эндер. — Больше ничего обещать я не могу.

— Епископ! — воскликнула Новинья. — Пипо и Либо уже умерли за этим забором!

— Выключите его, — решился епископ. — Я не хочу увидеть, как эта колония исчезнет, тогда как угодная Господу работа даже не начиналась.

Он мрачно улыбнулся.

— Но нам лучше побыстрее канонизировать Ос Венерадос, потому что нам понадобится их помощь.

— Джейн, — тихо позвал Эндер.

— Вот за это я тебя и люблю, — откликнулась Джейн. — Ты можешь сделать все, если я подготовлю обстановку.

— Пожалуйста, отключи ансибл и выключи барьер, — попросил Эндер.

— Готово, — ответила она.

Эндер подбежал к ограде, перелез через нее. С помощью свинок он поднял оцепеневшее тело Миро, перевалил его через забор и опустил в руки епископа, мэра, дона Кристао и Новиньи. Вниз по склону бежал доктор Навио вслед за доной Кристой. Все, что можно сделать для Миро, будет сделано.

Уанда тоже перелезала через ограду.

— Вернись, — сказал Эндер. — Он уже на той стороне.

— Если вы идете к женам, — запротестовала Уанда, — я иду с вами. Вам понадобится моя помощь.

Эндер не смог возразить. Она спрыгнула на землю и подошла к нему.

Навио присел на корточки возле Миро.

— Он перелез через ограду?! — переспросил он. — В книгах ничего об этом не сказано. Это невозможно. Никто не может вынести эту боль, когда голова проходит через поле.

— Он будет жить? — спросила Новинья.

— Откуда я знаю? — ответил Навио, нетерпеливо снимая с Миро одежду, чтобы закрепить датчики. — В медицинской школе этому не учили.

Эндер заметил, что забор опять качается. Это была Эла.

— Твоя помощь мне не нужна, — сказал Эндер.

— Пора кому-нибудь, кто понимает в ксенобиологии, посмотреть, что происходит, — возразила она.

— Останься и присмотри за своим братом, — сказала Уанда.

Эла посмотрела на нее с вызовом.

— Он и твой брат тоже, — ответила она. — Давай лучше позаботимся о том, чтобы, если он умрет, это было не зря.

Они втроем направились вслед за Хьюмэном и другими свинками в лес.

Боскинья и епископ проводили их взглядом.

— Когда я проснулась утром, — сказала Боскинья, — я не думала, что лягу спать мятежницей.

— Я тоже не предполагал, что Глашатай будет нашим посланником к свинкам, — ответил епископ.

— Вопрос в том, — сказал дон Кристао, — простят ли нас когда-нибудь за это.

— Разве вы считаете, что мы совершили ошибку? — спросил епископ.

— Вовсе нет, — ответил дон Кристао. — Я думаю, что мы сделали шаг по направлению к чему-то подлинно грандиозному. Но человечество почти никогда не прощает истинного величия.

— К счастью, — сказал епископ, — человечество — не главный судья. А сейчас я хочу помолиться за этого мальчика, потому что, кажется, медицина достигла предела своих знаний.

Выясни, как стало известно, что Эвакуационный флот вооружен Маленьким Доктором. СРОЧНО! Затем, узнай кто такой этот Демосфен. Назвать Эвакуационный флот Вторым Ксеноцидом — определенно нарушение статей Кодекса об измене, и если УБК не может найти этот голос и заставить его замолчать — непонятно, зачем оно вообще существует.

Тем временем продолжай изучение файлов, полученных с Лузитании. С их стороны совершенно бессмысленно бунтовать только потому, что мы хотим арестовать двух ксенологов. В прошлом мэра не найдено ничего, что указывало бы на такую возможность. Если есть вероятность того, что произошла революция, я хочу знать, кто мог бы возглавить ее.

Петр, я знаю, что ты делаешь все, что можешь, как и я, как и все остальные; как, возможно, и жители Лузитании. Но я отвечаю за безопасность всех Ста Миров. На мне в сто раз большая ответственность, чем на Питере Гегемоне, а власти у меня в десять раз меньше. Не говоря уже о том, что мне далеко до такого гения, как он. Без сомнения, ты и все остальные были бы счастливы, если бы Питер был здесь, с нами. Я просто боюсь, что когда мы покончим с этим, нам понадобится еще один Эндер. Никто не хочет Ксеноцида, но если это случится, я должна быть уверенной в том, что имено те, другие ребята будут уничтожены. Когда дело доходит до войны, люди — это люди, а инопланетяне — инопланетяне. Все эти разговоры про раманов к черту, когда речь идет о нашем выживании.

Это тебя удовлетворяет? Ты веришь мне, когда я говорю, что я не слишком мягка? Давай и ты не будь слишком мягким. Нужно добиться результатов, и побыстрее. С наилучшими пожеланиями, Бава.

Хьюмэн вел всех через лес. Свинки легко взбегали на горки и спускались с них, перебирались через ручей, через густой кустарник. Хьюмэн же превратил это в спектакль, забираясь на одни деревья, касаясь других, разговаривая с третьими. Другие свинки вели себя более сдержанно, только изредка присоединяясь к нему в этих эскападах. И только Мандачува держался вместе с людьми.

— Зачем он это делает? — спросил тихо Эндер.

На мгновение Мандачува был озадачен. Уанда объяснила, что Эндер имел в виду.

— Зачем Хьюмэн залезает на деревья, трогает их и поет?

— Он поет о третьей жизни, — ответил Мандачува. — Очень плохие манеры. Он всегда был глупым эгоистом.

Уанда удивленно взглянула на Эндера, затем опять на Мандачуву.

— Я думала, все любят Хьюмэна.

— Большая честь, — сказал Мандачува. — Он умен.

Затем Мандачува ткнул Эндера в бок.

— Но в одном он глуп. Он думает, что ты окажешь ему честь. Он думает, что ты дашь ему третью жизнь.

— Что такое третья жизнь? — спросил Эндер.

— Дар, который Пипо оставил себе, — ответил Мандачува, пошел быстрее и догнал остальных свинок.

— Ты что-нибудь поняла? — спросил Эндер Уанду.

— Я никак не могу привыкнуть к тому, что вы задаете им прямые вопросы.

— Я не получаю прямых ответов, не так ли?

— Мандачува рассердился, и это что-то значит. Если он зол на Пипо, это тоже интересно. Третья жизнь — дар, который Пипо оставил себе. Я думаю, все выяснится.

— Когда?

— Через двадцать лет. Или двадцать минут. В этом вся привлекательность ксенологии.

Эла тоже прикасалась к деревьям, иногда к кустам.

— Только один вид деревьев. И кусты все одинаковые. И эти лианы на деревьях. Уанда, ты когда-нибудь видела в лесу другие виды растительности?

— Нет, не замечала. Правда, я и не смотрела. Лиана называется мердона. Червяки-мачос питаются ею, а свинки едят мачос. Мы научили их есть корень мердоны. До амаранта. Так что в пищевой цепочке они опустились ниже.

— Смотрите, — прервал ее Эндер.

Все свинки остановились, спиной к людям. Через несколько секунд Эндер, Уанда и Эла догнали их. Впереди было довольно большое пространство, залитое лунным светом. Трава была вытоптана. По краям поляны стояло несколько бревенчатых домов, а середина была пустой, за исключением единственного огромного дерева, самого большого из всех, которые они видели в лесу.

Казалось, что ствол дерева шевелится.

— Это мачос ползают по нему, — проговорила Уанда.

— Нет, не мачос, — сказал Хьюмэн.

— Триста двадцать, — сообщил Мандачува.

— Маленькие братья, — пояснил Эрроу.