Губернатор кривился, словно от больного зуба.
- Поэтому я обращаюсь к Вам с просьбой, подтвержденной также грамотой Его Величества Короля, о выделении мне всех наличествующих у Вас военных формирований и оказании любой другой помощи, необходимой для уничтожения вторгшихся в Вальпию захватчиков. Вы вправе отклонить ее, - гроссмейстер взглянул на губернатора, - но должен сообщить Вам, что я также уполномочен донести до сведения Его Величества впечатление, сложившееся у меня в отношении готовности местных властей к сотрудничеству. Я не вправе снимать и назначать чиновников, но Братство имеет определенный вес, и, я надеюсь, при принятии решений к моему мнению прислушаются. Должность губернатора почетна и ответственна, и только те, кто действительно волнуется о государственных интересах, достойны занимать ее.
Губернатора, судя по выражению лица, тошнило.
- От имени Братства я должен также сказать следующее, - Паловиль помолчал. Как ему не хотелось продолжать, подслащивать пилюлю, но приказ есть приказ, и он обязан это сделать. - Мы понимаем, что выполнение нашей просьбы повлечет для Вас затраты, как моральные, так и материальные. В этой связи, гроссмейстер извлек из кармана бумагу, - я должен предложить Вам в виде компенсации сертификат сардигского банковского дома "Гаакен и сыновья". Открыт на предъявителя, обеспечивая анонимность операции. Надеюсь, этой суммы хватит?
Гроссмейстер смотрел на Мейза, блестевшими алчностью глазами разглядывавшего сертификат, и играл желваками. Пусть только скажет, что нет, пусть только скажет...
- Да, конечно. Благодарю Вас, - губернатор улыбнулся, убрал бумагу. - Могу я предложить Вам свой кров на ночь?
- Нет, - гроссмейстер поднялся. - Прошу прощения, но мне надо ехать.
...- Помоги.
Он замер, сжимая чашку с теплым супом в руках.
- Помоги мне, - голос, глухой, словно стон.
Он сделал еще несколько шагов, заглянул в светящийся красным сумрак гроба.
- Помоги. Помоги мне, - шаман лежал, вращая невидящими бельмами открытых глаз.
Медленно, очень медленно он подался назад, прочь, к двери.
- Помоги, - над кромкой гроба появились руки, растрепанная голова, поворачивающаяся из стороны в сторону. - Джука...
Чашка вывалилась у него из рук, звякнула о пол, подпрыгнула, расплескивая содержимое по пыльному полу. Поднимающийся шаман обернулся на звук.
- Джука, ты здесь? Помоги мне, - шаман двинулся к нему, вытянув руки со скрюченными пальцами. - Помоги!
Он рванулся, понимая, что не успевает, что страшные когти шамана вот-вот сомкнутся на его шее...
... Он бежал по пустынным темным улицам Гилама, чувствуя, как трепещет сердце груди, отдаваясь гулом в ушах, и желудок, словно залитый свинцом, судорожно сжимается, наполняя рот едкой слюной, выкручивая мышцы. Остановиться, упасть на землю, в прохладу, прогоняя из тела багровый жар... Но нет, надо бежать, шаман рядом, совсем близко, он слышит его дыхание за спиной, оскаленные зубы готовы вонзиться в него, отнимая больше чем жизнь, вытягивая его бессмертный дух...
- Джука, помоги мне!
Вот и его дом, дверь, за которой он будет в безопасности, за которой никто не посмеет напасть на него. Он хватает ручку, тянет на себя, расширяя щель, ну быстрее же, быстрее... Тьма за дверью вдруг озаряется красным, и он видит, он видит... Это не его дом, за дверью уходящий в бесконечность тоннель, пещера, из которой тянет затхлостью и тленом, и в ней стоит шаман, с безобразно искаженным лицом, изогнув руки в страшные серпы. А за ним... Выползающее из темноты громадное нечто, ужасное, отнимающее надежду, навсегда...
- Помоги, Джука!
Он дергает дверь, пытаясь ее закрыть, но бесполезно, она стоит, не шелохнувшись. Шаман прыгает на него...
Джука сжался, готовясь встретить неизбежное, и... Открыл глаза. Потолок, серый в ночной темноте, прорезанный полосами пробивающегося через окно лунного света. Где он?
Джука вздохнул, смахнул со лба выступивший пот. Сон, это был только сон. Он дома, в своей постели, рядом тихонько посапывает Лиза. Все хорошо, просто... К горлу подкатил горький комок, спазматически сводя челюсти. Просто зря он слишком подналег на вино на приеме у Вайцельнов.
Джука повертелся, пытаясь принять уютную позу, успокоившую бы его желудок. Зря, зря, конечно зря. А что было делать? Веселиться с танцующей молодежью он, женившись, уже не мог, а слушать про удивительное разнообразие болей в пояснице престарелых матрон, среди которых теперь было его место, и оставаться трезвым оказалось выше его сил.
Джука перелег на живот, подтянул колени к груди. Сглотнул. Нет, пожалуй, надо прогуляться, подышать свежим воздухом.
Купец осторожно, стараясь не разбудить жену, поднялся, накинул халат, прошел по темным комнатам во двор. Как хорошо! Морозный ночной воздух приятно обдувал лицо, отгоняя накатывающую тошноту...
- Джука, - свистящий шепот.
Купец беззвучно выдохнул, схватился за декоративный заборчик, чтобы удержаться на подкашивающихся ногах. Ночной кошмар вдруг стал реальностью. Светящиеся, словно угли, глаза, кривящийся в оскале рот с длинными тонкими клыками... Натуанин.
- Тихо, - натуанин приложил палец ко рту. - Не надо шуметь.
Джука хватал воздух ртом. Натуанин спокойно ждал.
- Что... - купец, наконец, почувствовал, что может говорить. - Что ты здесь делаешь?
- Пришел тебя проведать. Узнать, все ли у тебя в порядке.
- Да, - Джука закивал. - Все. Все хорошо. Да.
- Тебя неделю не было у спящего, - натуанин по-птичьи склонил голову. - Мы волнуемся.
-Я... Мне... Моя жена... - купец растерянно замолчал.
- Тебе мешает жена? - натуанин задумчиво посмотрел на окна спальни.
- Нет! - Джука замотал головой. Его Лиза, его нежная девочка, беззащитно раскинувшаяся на кровати! - Не мешает, совершенно не мешает. Просто... Просто вы неосторожны. Моя жена говорит, в городе слухи о вампирах, люди умирают...
- Мне надо есть, - натуанин помолчал. - Ты прав. Мы это не учли, - снова посмотрел на окна.
- Да, и еще, - затараторил Джука, стараясь увести внимание натуанина от Лизы. - Рабочие, которые несли гроб, они... Здесь, я нанял их здесь, в городе, рабочих, чтобы они помогли мне внести гроб, я не смог бы один. И вот, они рассказывают об этом, про гроб, и это, вместе с мертвыми людьми, и гостиница еще сгорела... Я боюсь, я опасаюсь, что...
- Как их найти? - перебил натуанин.
- Они, они, - Джука облизнул губы, вспоминая. - Бригада Вройнера! - купец улыбнулся, радуясь своей памяти.
- Хорошо, купец, - натуанин присвистнул. - Они замолчат.
- Спасибо, - Джука расслабился.
- Но я хочу тебя предупредить, - натуанин вдруг скользнул вперед, к Джуке. - Ты должен заботиться о спящем, очень хорошо заботиться. И если что-нибудь с ним случится... - Джука почувствовал, как что-то острое коснулось его шеи. Тебе дорога твоя женщина? С нее мы и начнем. У тебя на глазах. Ты меня понял, купец?
- Да, да, - Джука закивал.
- Я слушал тебя сегодня, но это последний раз, - натуанин шагнул назад, растворяясь в тенях. - В следующий раз я слушать не буду.
Джука привалился к дереву, отстранено ощущая щекой шершавость коры. Да, вот и кончился его самообман, за которым он прятался последние дни. Проблема не исчезла оттого, что он перестал ее замечать, проблема по-прежнему существовала. И, раз он не хотел о ней помнить, она напомнила о себе сама.
Купец поежился от пробравшего его наконец морозца, двинулся к дому. Так что же делать? Он не мог ходить в тот дом на Причальной улице, и не мог не ходить. И уж тем более не мог никому поручить уход за Гуграйтом. Первый же человек, которому он покажет шамана, побежит доносить Страже, и ему конец. Но ему и так конец. Как только он перестанет быть нужным натуанам... И ни одна сила в мире не способна защитить его от них, ни одна... Кроме самого Гуграйта.
Джука почесал затылок. Интересная мысль, надо будет об этом еще подумать. А пока... Пока его визиты к шаману возобновляются.
Лесил мрачно смотрел на давно требующую побелки стену напротив и чувствовал, как медленно наползает на него отчаяние. Неужели все? Неужели он, в конце концов, попал таки в ситуацию, из которой нет выхода, безнадежный тупик, который станет его концом? Не может быть! Должен быть какой-то выход, какая-то лазейка, надо только подумать, хорошенько подумать...
Лесил нахмурился, нервно потер лоб. Его ум, обычно такой изворотливый, молчал, подсовывая лишь бессмысленные сожаления. Ну зачем? Зачем он поднимал, на что надеялся с двумя парами? На чудо? Надо было уходить, сбросить карты, и уходить, остановиться... Зачем он вообще садился играть, зачем взял в руки эти проклятые карты?!
Лесил застонал. Зачем, зачем, зачем!!! Сколько было этих зачем, сколько раз уже он сидел так, скрипя зубами, после очередного проигрыша? Отцовское состояние, неплохой доход его собственной сыскной конторы, все ушло, все растворилось в нереальном угаре бессонных ночей, заполненных шорохом карт, отрывистыми объявлениями ставок и манящим перезвоном золота. Каждый раз, каждое следующее утро, отравленное осознанием произошедшего, он давал себе зарок остановиться, прекратить, не прикасаться больше к этим дьявольским картинкам... И каждый раз нарушал его, увлекаемый сумасшествием даже не азарта, а чего-то большего, какой-то болезненно сладкой эйфории, отнимающей разум, топящей в омуте пьянящего восторга. И проигрывал, проигрывал, проигрывал!
