Ознакомительная версия.
– Родион Иванович, как ты справляешься с этим?
– С чем? – не понял Бутов.
– Ну, тебе жаль погибших? Они чужие, а все равно – сердце щемит. Не понимаю, что со мной не так?
Он остановился. Корабль погрузился под своды разрушенного купола и теперь лежал на песчаном, лишенном растительности дне. Вокруг царил мрак, и лишь системы сканирования позволяли видеть контуры окружающего рельефа.
– Не понимаешь, что с тобой?
– Нет, не понимаю! – Мишель не хотела его отвлекать, но затянувшийся внутренний спор ей совершенно не нравился.
– Думаю, ты испытываешь обыкновенное сострадание, разве не так?
– Любой из морфов, представься случай, придушил бы нас, чтобы завладеть кораблем.
– Верно, – усмехнулся Родион Иванович. – И не только морф, но и любой из чужих, – добавил он, жестом указав на отлогий нанос песка, образованный придонным течением. – Нам туда.
Внезапно сполох яркого света пробился в глубины, на миг озарил все вокруг, вырвал из тьмы плавно изгибающиеся балки купола, облепленные бесцветными студенистыми наростами, и изящные, наполовину погребенные в песке постройки, над которыми царил слоистый выступ скал, украшенный потрескавшимися барельефами.
И этого Мишель не понимала.
Созидать, строить, вывести на просторы космоса десятки цивилизаций и вдруг все бросить, исчезнуть, равнодушно раствориться в бездне пространства, не оглядываясь назад, продолжить жить где-то в иных пределах, ни о чем не сожалея, не беспокоясь, – разве это не верх циничной жестокости?
«Мы не рождаемся ангелами или демонами, но становимся ими, совершая поступки, выбирая свой путь», – внезапно вспомнились ей слова отца.
– Как я могу сострадать тем, кого откровенно недолюбливаю? – вырвалось у нее. – Похоже на двуличие, – немного тише добавила она.
– Раньше я тоже не понимал. – Бутов при помощи устройств скафандра очистил от песка вход в постройку. Наклонный люк крепко прихватило многовековыми отложениями, и он не поддавался усилиям. – На Пандоре мы воевали с эшрангами, хонди, морфами – со всеми, кто стоял на пути выживания. Но когда планета начала погружаться в аномалию, о ненависти пришлось забыть. Общая беда способна объединить кого угодно, – добавил он, выходя на связь с кораблем. – И это не двуличие. Жизнь. Сегодня ты сострадаешь чужим, а завтра, встретившись с одним из них в темном коридоре Н-болга, позволишь ли ограбить себя?
– Нет!
– Вот и я о том. Уж поверь, много раз зарекался, по полочкам все раскладывал: с кем дружить, кому сострадать, а кого ненавидеть. – Он отвернулся, глядя на медленно приближающийся корабль. – Вот только не выходит по-моему. Не разделить мир на черное и белое. И за примерами далеко ходить не надо. Взять Эшора. Вместе вырвались с Пандоры. Вместе сражались на Рубеже против морфов. Братья по оружию, верно? – усмехнулся он, отходя в сторону. – А встретил его недавно на станции – скулы свело от ненависти. Знаю ведь, пакость очередную эшранг затеял. Возьмешься судить меня за двуличие?
– Нет. – Мишель тоже посторонилась. Вспышки над океаном стали ярче и чаще. Их отсветы проникали в глубины, озаряя рельеф дна мягкими сполохами.
Транспортный корабль выдвинул стыковочный сегмент, сверкнул устройством плазменной сварки.
– Пошли.
В боковой части короткого тоннельного перехода обозначился люк.
– Но как же мне разобраться? – Мишель последовала за Бутовым. Автоматика уже вскрыла вход в древнюю постройку. За вырезанным отверстием гнездился плотный мрак.
В шлюзе появились сервы. Один шустро проскользнул вперед, ведя разведку, второй, нагруженный энергоблоками, пока оставался на месте.
– Забудь все, о чем мечталось, – посоветовал Родион Иванович, вслед за сервом перешагнув порог древней постройки. – Легко не будет. Это с Рубежа все выглядело понятным. А здесь каждый раз приходится действовать по ситуации. – Он остановился, поймал взгляд Мишель. – И особо далеко наперед не загадывай.
Последняя фраза Бутова отрезвила. Он говорил с ней честно и открыто. Ни подыгрывать ее чувствам, ни грубо ломать их не собирался, но предлагал посмотреть правде в глаза.
Н-болг уничтожен. Стационарные пробойники метрики превратились в шлак. «Мы сейчас вне сети, без связи, без реального способа вырваться из звездной системы, охваченной плазменным штормом».
Мишель догнала Родиона Ивановича, пошла вровень, благо ширина уводящего вниз коридора позволяла.
– При снижении я сканировал комплекс, – не дожидаясь вопросов, пояснил он. – Под нами расположен технический уровень.
– Но он ведь затоплен!
– Не беда. Аварийные системы армахонтов очень надежны и весьма специфичны.
– Стазис? – Мишель вдруг стало зябко, неуютно. Да, взгляд из глубин хорошо защищенных лабораторий Рубежа резко отличался от грубого восприятия реальности. Дистанционно изучать устройства армахонтов, скользить от узелка к узелку их сети, используя сохранившиеся каналы обмена данными, видеть существ, объятых изумрудным сиянием безвременья, и самой оказаться на их месте…
– Нет, стазис нам никак не подойдет, – вразрез с ее мыслями ответил Бутов. – После всего, что удалось узнать, застрять тут на неопределенное время – не выход. – Он остановился перед массивными, плотно закрытыми дверями, маркированными знаками опасности. – Хочу разблокировать технический портал и загнать наш корабль поглубже. Надеюсь, что системы защиты сработают при критическом уровне угрозы.
– Я так не думаю, – возразила Мишель. – Почему купола разрушились? Здесь нет энергии, разве не очевидно?
– Поначалу обойдемся автономными источниками. Затем подключим питание с борта нашего корабля. Главное, чтобы времени хватило.
* * *
Технический уровень простирался на многие километры. Сканирующие комплексы скафандров вычерчивали схемы коммуникаций в радиусе пятидесяти метров, дальше их излучение не проникало.
Вода в коридорах и залах постепенно пошла на убыль. Сначала под сводом начали встречаться воздушные карманы, затем уровень затопления существенно понизился, и теперь они брели по колено в морской воде. Многие устройства, законсервированные стазисом, выглядели неповрежденными, но до них не добраться, а отключать эмиттеры Бутов отказался наотрез.
– Последствия непредсказуемы, – объяснил он. – Будь тут вакуум, еще куда ни шло. Но с водой шутки плохи!
Мишель и сама это понимала. Двигаясь вслед за Родионом Ивановичем, она с настороженным любопытством поглядывала по сторонам. Локальные зоны стазиса попадались часто, и каждый раз сердце невольно замирало от мысли: «А вдруг в очередном поле замедления времени заключено не оборудование?»
Ознакомительная версия.
