Предварительно следовало тщательно изучить процесс. Пруденс сознавала это, но морская свинка была только одна — она сама. А опыты с производными серотонина и адреналина считались крайне опасными. Она даже подозревала, что, вполне возможно, не сможет побороть желание умереть.
«Интересно, — вдруг пришло ей в голову. — А, может, я и теперь обманываю себя? Может, это просто еще одна иллюзия? Или предлог не принимать больше антисекс и стать желанной для Бикеля?»
— Ну вот и всё, — объявил Бикель. — Давай попробуем. Прю, последи за аппаратурой.
Он указал на левую сторону пульта, где поблескивали индикаторы и шкалы многочисленных приборов.
— Сейчас я проверю все цепи по очереди импульсным генератором. Буду посылать сигнал с интервалом в одну пятую секунды, — он протянул руку и щелкнул переключателем на правой стороне испытательного стенда, а затем начал загружать первичную программу.
— Начали, — вздохнул он.
— Начали, — отозвалась она, увидев, как приборы отреагировали на первый импульс.
— Мне нужны средние значения пороговой проводимости синапсов, средние значения пороговой проводимости концевых телец и скорость прохождения импульсов в каждой из цепей, — сказал Бикель и одновременно нажал три выключателя. — Пошла загрузка.
Он ждал, чувствуя, как постепенно нарастает напряжение.
— Приборы регистрируют начало обмена входными импульсами, — сообщила она.
— Первая цепь, — отозвался он, подавая импульс генератора.
— В пятом уровне затор, — сказала она. — Сигналы не проходят.
— Попробую применить кольцевые циклы, — пробормотал Бикель и нажал кнопку.
— Ничего, — объявила она. — В пятом уровне сигналы по-прежнему не проходят.
Бикель отступил на шаг от пульта и уставился на приборы.
— Ерунда какая-то! Ведь в сущности это обыкновенный преобразователь. И выходы должны совпадать!
Пруденс еще раз взглянула на приборы.
— А приборы все равно показывают полный ноль, — фыркнула она.
— Как по-твоему, в чем же дело? — спросил Бикель.
— Понятия не имею.
— Мы каким-то образом создали единую ортогональную систему для каждой цепи и всей системы в целом, — начал рассуждать вслух Бикель. — А этого в принципе быть не может. Получается, в каждой из отдельных цепей у нас по нескольку систем.
— То есть что-то неизвестное поглощает энергию, — предположила Пруденс, чувствуя, как ее охватывает возбуждение. — Разве не это мы называем…
— Это не разум, — возразил Бикель. — Чем бы ни являлась эта неизвестная система, она не может быть разумной. Пока еще не может. Устройство слишком простое, оно не может располагать достаточным количеством данных…
— В таком случае это просто какое-то неправильное соединение, — сказала Пруденс.
Бикель расстроено опустил голову, тяжело вздохнул и ответил:
— Да. Должно быть, так оно и есть.
— Где у тебя зафиксирована последовательность сборки и результаты тестов? — спросила Пруденс.
— Здесь, в памяти компьютера, — ответил Бикель и указал пальцем куда-то влево. — Там записана вся информация… включая и это.
Он кивнул на диагностический пульт.
— Тебе нужно перекусить и немного отдохнуть, — заметила она. — А я пока начну отслеживать цени.
— Мы получили отказ в ходе прямого теста, — проворчал Бикель. — Причем это не была реакция открытой цепи. А тест по взаимодействию цепей даст на выходе ноль, не указывая на точку потери. Это настоящая чертова губка.
— Скорее всего, здесь элементарная ошибка, — продолжала она.
В отверстии люка межпалубного помещения, где проходили корабельные коммуникации, внезапно показалась голова Тимберлейка.
— Нашел, — радостно сообщил он. — Только не спешите, подождите минутку.
Он снова исчез. Тем временем Пруденс внимательно изучала распечатки. Наконец она с трепетом убедилась, что ошибки там нет.
— Эй! — послышался голос Тимберлейка. Межпалубное пространство отозвалось глухим эхом.
Бикель обернулся на голос и увидел, что из люка торчат только ноги Тимберлейка.
— Нашел, — радостно заявил Тимберлейк. — Это пятидесятилинейный пучок, одно подключение. Вытащить его?
— Куда он ведет? — спросил Бикель.
— Судя по маркировочным цветам, он ведет непосредственно к дополнительным базам данных, — ответил Тимберлейк. — И все базы данных подключены таким же образом! Какого же черта это не отражено на схемах?
Бикель опустился перед люком на четвереньки и спросил:
— А в этих связях есть какие-нибудь буферы или межсетевые интерфейсы?
В межпалубном пространстве мелькнул свет ручного фонарика.
— Точно! — воскликнул Тимберлейк. — А как ты догадался?
— Иначе и быть не могло, — обрадовался Бикель. — Слушай, это предохранительный блок компьютера. Лучше не трогай его.
Бикель отодвинулся от люка, чувствуя себя полностью опустошенным.
«Ублюдки! — подумал он. — Ведь они знали, что мы обнаружим все это сразу же, как только заглянем во внутренности компьютера. Они просто связали нас по рукам и по ногам».
— Вылезай, Тим, — приказал Бикель. — И смотри, ничего не трогай.
Он поднялся и вытащил заглушки, которыми до этого изолировал блок памяти.
«Изолировал, — подумал он. — Ха!»
Все, что он сделал, так это лишь изменил потенциал в одной точке и убедился, что не получит ожидаемой реакции.
Тимберлейк наконец выбрался из люка и поднялся на ноги.
— Ты хоть что-нибудь понимаешь? — спросил он.
— Лучше бы не понимал, — ответил Бикель. — Насколько можно судить, этот компьютер обладает чем-то вроде случайного доступа к адресам. Он получил огромное количество информации, но где именно она хранится, знает теперь лишь сам компьютер. Именно поэтому нам и приходится проводить столько тестирований специальных функций, вторичных тестирований и так далее, до бесконечности. И адреса их нам известны.
— ОИРы, скорее всего, знали, где находится информация, — печально проговорила Пруденс.
— И они мертвы, — заметил Бикель.
Когда Бикель включил воспроизведение последнего послания Моргана Хэмпстеда, помещение Пульта заполнил голос директора Проекта.
— Кораблю ОЛБ «Землянин» от руководства Проекта…
Последовало длительное молчание. В наступившей тишине стало слышно шипение магнитной ленты.
Бикель обвел взглядом помещение. Флэттери по-прежнему сидел за большим пультом, такой собранный и так невозмутимо уверенный в себе. Пруденс полулежала в своей койке, сосредоточившись на голосовом трансляторе ППУ, Тимберлейк развалился на своем «ложе». Глаза его были закрыты, дышал он глубоко и размеренно. Можно даже подумать, будто он спит, если бы не нервно пульсирующая жилка на виске. Бикель сразу заметил это. Тим явно обдумывал какую-то сложную проблему.
