Да, но ведь он понятия не имел, какие ответы были бы правдивыми - тогда или сейчас. Значит, сам себя он тоже знает не лучше.
А сестра Карлотта наблюдала за ним и была по-своему мудра, так что все-таки она знает его лучше, чем он сам себя знает.
Ладно, все это просто смешно. Смешно думать, что один человек может по-настоящему знать другого. Можно привыкнуть друг к другу, привыкнуть настолько, что будешь точно знать, когда и что скажет твой друг, сможешь говорить за него, но никогда не будешь знать, почему человек говорит или поступает так или иначе, потому что люди сами себя не могут понять. Никто никого не понимает.
И все-таки мы как-то живем вместе, и в основном в мире, и что-то у нас довольно прилично получается из совместной деятельности. Люди женятся, и браки не распадаются, люди рожают детей, и из них вырастают порядочные люди, строят школы и заводы, фабрики и фермы, дающие в какой-то степени приемлемый результат - и при этом никто понятия не имеет, что делается в голове у другого.
Барахтаемся и кое-как вылезаем - вот что мы, люди, делаем.
И эту сторону человеческой жизни Боб больше всего не любил.
Кому: Locke % espinoza @ poiriet. gov
От: Graff %%@ co! min. com
Тема: Поправка
Меня попросили передать Вам сообщение, что угроза разоблачения снимается с извинениями. Вам также не следует беспокоиться, что Ваш псевдоним слишком широко известен. Он был вскрыт по моему указанию несколько лет назад, и хотя Ваша личность стала известна широкой группе людей, бывших тогда под моим началом, у этих людей нет причин нарушать конфиденциальность, тем более что это противоречило бы их характеру и привычкам. Единственное исключение из этого правила теперь наказано обстоятельствами. От себя лично позвольте мне сказать, что я не сомневаюсь в Вашей способности достичь Вашей честолюбивой цели. Моя единственная надежда - что в случае успеха Вы будете подражать Вашингтону, Мак-Артуру или Августу, а не Наполеону, Александру или Гитлеру.
Минкол
.Время от времени Питера просто одолевало желание открыть кому-нибудь, что в действительности происходит в его жизни. Этому желанию он, конечно, не поддавался никогда, поскольку рассказать об этом значило бы разрушить это. Но теперь в особенности, когда рядом нет Валентины, почти невыносимо было читать в библиотеке личное письмо министра колонизации и не закричать другим студентам: "Эй, смотрите!"
Когда они с Валентиной впервые прорвались в главные политические сети и поместили статьи - или, как в случае Валентины, диатрибы, - они тогда немножко посмеялись, пообнимались, попрыгали. Но Валентина тут же вспомнила, насколько противна ей половина всех позиций, которые она была вынуждена отстаивать под личиной Демосфена, и сестра настолько помрачнела, что у Питера радость тоже улеглась. Да, Питер скучал по Валентине, но совсем не скучал по ее возражениям и нытью, что она должна изображать адвоката дьявола. Она никак не могла понять, насколько интересна сама по себе личность Демосфена, насколько забавно с ней работать. Что ж, он уступил ей, уступил задолго до того, как она с Эндером полетела на какую-то там дальнюю планету. Она уже поняла к тому времени, что Демосфен даже в самых отвратительных своих проявлениях был катализатором, двигателем событий.
Валентина. Как глупо предпочесть Эндера и изгнание Питеру и жизни. Глупо сердиться из-за необходимости не пускать Эндера на Землю. Для его же защиты, говорил ей Питер, и разве события не доказали его правоту? Если бы он вернулся домой, как хотела вначале Валентина, был бы он сейчас пленником, зависящим от воли своих похитителей, или мертвецом - если бы похитители не смогли склонить его к сотрудничеству. Я был прав, Валентина, как всегда был прав во всем. Но ты выбрала мягкость вместо правоты, любовь людей - вместо власти, выбрала изгнание с братом, который тебя обожает, вместо власти с братом, который научил тебя влиять на мир. Эндера уже нет, Валентина. Когда его забрали в Боевую школу, он уже не мог вернуться домой - тот маленький милый Эндерчик, которого ты обожала и тетешкала, как девочка, играющая с любимой куклой. Его сделали солдатом, убийцей - ты разве не смотрела на те кассеты, что показали в процессе Граффа? - и если бы кто-то по имени Эндрю Виггин вернулся домой, это не был бы тот Эндер, о котором ты пускала сентиментальные слюни. Это был бы сломанный, изувеченный, ненужный солдат, чья война окончилась. Спровоцировать его высылку в колонии - это было самое лучшее, что я мог сделать для нашего прежнего брата. Не могло быть зрелища печальнее, чем его биография, написанная золотыми буквами на тех развалинах, в которые должна была превратиться его жизнь - пусть даже никто не стал бы его похищать. Подобно Александру, он уйдет в ослепительной вспышке света и будет жить вечно в славе, а не влачить жалкое существование в забвении, извлекаемый иногда на парады. Я сделал для него лучшее, что можно было!
Ну и скатертью дорога вам обоим. Вы были балластом на моем корабле, гвоздями в сапоге, колючками в заднице.
Но как здорово было бы показать Валентине письмо от Граффа - от самого Граффа! Пусть даже он скрывает свой личный код доступа, пусть даже снисходительно советует Питеру подражать положительным героям истории - будто кто-нибудь когда-нибудь планировал создание империй-однодневок вроде наполеоновской или гитлеровской! - но он знает, что Локи не умудренный сединами государственный муж, анонимно вещающий из отставного забытья, а всего лишь студент колледжа и к тому же подросток, и все же счел Питера достойным разговора. Достойным совета, поскольку Графф понимает, что Питер Виггин имеет вес сейчас и будет иметь в будущем. Это чертовски верно, Графф!
Чертовски верно, слышите, вы все? Пусть Эндер Виггин спас ваши задницы от жукеров, но это я спасу вашу общую прямую кишку от полного заворота. Потому что никто так не опасен для людей, как сами люди - разве что полное разрушение планеты Земля, и даже от этого мы теперь страхуемся, рассылая свое семя - в том числе маленькое семечко по имени Эндер - на другие миры. Этот Графф, он вообще имеет понятие, как я поработал, чтобы его министерство колонизации появилось на свет? Кто-нибудь дал себе труд проследить историю удачных мыслей, что стали законами, и увидеть, сколько раз следы приведут к Локи?
Ведь на самом деле со мной консультировались, когда решали, предложить ли тебе звание минкола, которым ты так усердно подписываешь свои письма. Спорим, ты этого не знаешь, господин министр. Не будь меня, ты бы подписывался сейчас какой-нибудь картинкой с драконом, как половина всех кретинов, которые болтаются по сетям.
