– Спасибо! – в горле у Ивана как-то странно запершило и ему пришлось прокашляться, прежде чем рассказать о своих планах: – Ну а у меня пока дел нет, смотаюсь только к соседу возле украденной квартиры, заберу сумку с ноутом. К следователю, чтобы узнать, как моё дело движется, даже звонить не хочется.
– Добро! Значит, часов через пять встречаемся здесь же, поужинаем, обсудим, что к чему… Деньги есть?
– На метро хватает. И про ужин не волнуйся, я что-нибудь приготовлю.
На том и простились, одновременно выйдя из квартиры, а у подъезда разойдясь в разные стороны.
Час на дорогу в один конец, и вот уже Иван стоит на лестничной клетке и с тоской рассматривает новую дверь, некогда бывшей его квартиры. Сколько лет он сюда возвращался как в свою крепость, в домашний уют и тепло, сколько безмятежных и светлых воспоминаний… И всё! Буквально всё перечёркнуто, растоптано и уничтожено подлыми деяниями некогда близкой и любимой женщины.
Пока стоял, пытаясь совладать с нахлынувшей горечью и скорбью, дверь соседа стала открывать изнутри. Пришлось вначале кашлянуть, чтобы не испугать мужичка своим окаменевшим видом:
– Добрый день! Я за своей сумкой. И сразу премного благодарю за помощь в трудную минуту.
Без всякой считки мыслей, можно было проследить за думами соседа. Эмоции так и менялись у него на лице: узнавание, жуткая досада, жадность, попытки что-то сходу сочинить, и злость, что придётся отдавать явно уже облюбованное имущество:
– Э-э-э…, тут совсем житья не стало! – пошёл мужичок в наступление. – Полиция ко мне три раза наведывалась…
– Знаю, мне следователи всё о ваших показаниях рассказали! – быстро сообразил как надо себя вести Иван. – И у них даже подозрение твёрдое возникло, что вы с моей женой в сговоре были. Еле удалось их убедить, что вы человек честнейший, достойный полного доверия и в никаких злоупотреблениях никогда замечены не были. И про сумку с ноутбуком я им рассказал, как пример вашего сочувствия к пострадавшему.
– А-а?.. Ну да, конечно…
– Сумочку, будьте добры!
Тот буркнул что-то неразборчивое и скрылся в квартире. Минут пять отсутствовал, в спешке собирая уже наверняка поделённые между домашними трофеи. Потом вынес сумку в таком виде, словно в неё впихнули раза в два больше вещей, чем было прежде. Загралов демонстративно проверил ноут и его работоспособность. Всё равно ведь без паролей им никто посторонний пользоваться не смог бы. Но явно пытались. Затем просмотрел все остальные необходимые вещи, такие как зарядные устройства и личный дневник со своими записями. Сразу заметил отсутствие некоторых вещиц, сувениров и сладостей из Индии, после чего с неприятной, ехидной улыбкой, скорее напоминающей хищный оскал, проговорил медоточивым голосом:
– Уважаемый, те несколько сувениров, которые я привёз из Индии, и та пара больших шоколадок, пусть остаются вам в подарок. Не стоит беспокоиться, их разыскивая в холодильнике! – сосед явно побледнел. – Но если вы хоть мельком заметите где-то неподалёку мою жену, напоминаю, что вы обязаны немедленно позвонить следователю или в ближайший участок полиции. Укрывательство преступников приравнивается к соучастию, за что грозит срок до восьми лет тюремного заключения.
После чего развернулся, вошёл в лифт и поехал вниз. Но до ушей донеслось злобное бормотание:
– Чтоб твоя стерва удавилась теми деньгами!.. Вместе с тобой…
Наверняка этот человек уже никогда, ни при каких обстоятельствах не поможет ближнему. И уж тем более не возьмёт что-то на сохранение по доброте своей душевной. Потому как кончилась у него эта доброта, вышла вся. Осталось только жадность, мздоимство и отчётливое желание поживиться за счёт ближнего. Мародёр. В военное время таких расстреливают на месте.
"И откуда такие берутся? Почему, таких как Базальт ничтожно мало? – выходя под лучи весеннего солнышка, Иван вспомнил своих недавних друзей и знакомых, которые закрывали двери у него перед самым носом и хмурился чернее зимней бури. – И ведь они точно такие же, как этот сосед. Если не хуже… Кстати, про одноклассников! А ведь про Женьку я совсем забыл! – Иван даже на месте замер, от пронзившего его тело запоздалого сожаления. – Лучший друг детства, а совсем из головы вылетело! Как я мог про него не вспомнить? Вот как меня жизненные неприятности в пучину беспамятства вогнали. И про Базальта забыл, и про Евгения…, может следует присесть спокойно на лавочке, и ещё кого-нибудь вспомню? М-да… А ведь время у меня ещё есть и живёт он тут совсем рядом. И звонить ему бесполезно, он ведь номер чуть ли не каждую неделю меняет… Почему бы не заскочить на минутку? Он ведь вроде на дому журналиствует. Или правильно "журнальничает"? А может "журналится"? Вот у него и спрошу".
Евгений Олегович Кравитц, учился с ними в сто второй по девятый класс. Затем пропал на некоторое время, переезжая со своими родителями с места на место, но лет через пять уже вновь появился на одной из школьных встреч одноклассников. Он тогда уже учился в МГУ на факультете журналистики. В последние годы их дружба как-то не складывалась по причине страшной неприязни между ним и супругой Загралова. Но в данный момент именно этот фактор больше всего и поражал. То есть получается, что друг детства как бы сразу, с первого взгляда прочувствовал и рассмотрел гнилую душонку этой стервочки. И сейчас было бы весьма интересно, почему у Женьки сложилось такое безошибочное мнение.
Да только увы, на звонок с домофона никто не ответил. Но Загралов знал код открытия подъезда, поднялся на нужный этаж и написал должную записку. Вначале намеревался скрыть печальную правду, рассказав только при личной встрече, но после минутного размышления решил написать в нескольких строках всю правду. Если товарищ не захочет откликнуться, значит так суждено, ну а откликнется, ему десятка пойдёт в плюсы за порядочность и доброе сочувствие.
Записка гласила:
"Дружище Кра кен, я в глубокой пропасти. Меня обокрали до нитки, выгнали с работы и я теперь практически бомж. Сегодня меня приютил приятель по прежней работе, ночевал у него. Но телефон ещё при мне, если сможешь, позвони!"
Дописал номер на всякий случай, и подписался детским прозвищем "Гра ва". Засунул лист в щель между дверью и полом и поспешил по прежнему маршруту. При этом с недоумением замечая, что планка нестроения вдруг резво поползла вверх. Вроде и друга детства не застал, вроде и радоваться как рано, но только одни школьные воспоминания, особенно из начальных классов, вызывали непроизвольную улыбку на лице. Уж как они только не проказничали тогда и не шалили! Что только не вытворяли! А вспомнить, к примеру, про истории сочинения для каждого подходящего прозвища? Целая эпопея с драками, обидами, мировыми и прочими пертурбациями.
