Челюсти стали смыкаться. Но Марвин, осененный нелепой, отчаянной догадкой, воскликнул:
– Ты говоришь – работа?
– Конечно, работа, – сказал ганзер. – В ней нет ничего оскорбительного, я ничего не имею против тебя лично...
Он нахмурился – видимо, рассердился на себя за то, что заговорил.
– Работа! Твоя работа – охотиться за мельдянами, так ведь?
– Само собой. С этой планеты Ганзер, видишь ли, взять нечего, разве что вот охотиться за мельдянами.
– Но зачем за ними охотиться? – спросил Марвин.
– Ну, во-первых, яйцо ганзера достигает зрелости только в плоти взрослого мельдянина.
– Полно, – сказало яйцо ганзера, перекатываясь в смущении, – стоит ли вдаваться в гнусную биологию? Я ведь не распространяюсь о твоих естественных отправлениях, верно?
– А во-вторых, – продолжал ганзер, – у нас единственный предмет экспорта – шкуры мельдян, из которых на Триане-2 делают императорские облачения, на Немо – амулеты, а на Крейслере-30 – чехлы для стульев. Спрос на неуловимых и опасных мельдян – единственный способ кое-как поддерживать цивилизацию и...
– Мне говорили в точности то же самое! – воскликнул Марвин и быстро повторил слова менеджера.
– Вот те на! – сказал ганзер.
Теперь оба поняли истинное положение вещей: мельдяне целиком зависят от ганзеров, а те, в свою очередь, целиком зависят от мельдян. Обе расы охотятся одна на другую, живут и гибнут одна ради другой и по невежественной злобе не желают признавать между собою ничего общего. Они связаны ярко выраженными отношениями симбиоза, но обе расы полностью игнорируют этот симбиоз. Больше того, каждая утверждает, будто она единственный носитель цивилизации и разума, а другая – скотская, презренная и не в счет.
А теперь обоим пришло в голову, что они в равной степени входят в общую категорию разумных существ.
Озарение внушило обоим благоговейный ужас, но Марвин все еще был пригвожден к земле тяжелой лапой ганзера.
– Это ставит меня в несколько затруднительное положение, – сказал ганзер чуть погодя. – Естественный мой порыв – отпустить тебя на все четыре стороны. Но я здесь работаю по контракту, а в нем обусловлено...
– Значит, ты не настоящий ганзер?
– Нет. Я обменщик, как и ты, а родом с Земли.
– Моя планета! – вскричал Марвин.
– Я уж и сам догадался, – ответил ганзер. – Ты американец? Скорее всего с Восточного побережья, может, из Коннектикута или Вермонта...
– Штат Нью-Йорк! – вскричал Марвин. – Я из Стэнхоупа!
– А я из Саранак-Лейка, – сказал ганзер. – Звать меня Отис Дагобер, мне тридцать семь лет.
С этими словами ганзер убрал лапу с груди Марвина.
– Мы соседи, – тихо произнес он. – Поэтому я не могу тебя убить, точно так же, как ты, я почти уверен, не мог бы убить меня, даже будь у тебя возможность. А теперь, когда мы узнали правду, вряд ли мы сможем продолжать наш страшный труд. Но это печально, потому что, значит, мы нарушили договорную дисциплину, а за ослушание фирма-наниматель произведет с нами окончательный расчет. А уж что это такое, ты и сам знаешь.
Марвин подавленно кивнул. Он знал слишком хорошо. С поникшей головой сидел он в безутешном молчании рядом с новым другом.
– Не вижу выхода, – сказал Марвин, после того как некоторое время обдумывал ситуацию. – Может, спрячемся в лесу на денек-другой? Но нас ведь наверняка разыщут.
Неожиданно вмешалось яйцо ганзера:
– Полно, будет вам, может, все не так безнадежно, как кажется!
– Что ты имеешь в виду? – спросил Марвин.
– Да вот, – сказало яйцо ганзера, покрываясь ямочками от удовольствия, – я считаю, за добро надо платить добром. Правда, я могу влипнуть в неприятнейшую историю... Но какого черта! Я думаю, что помогу вам покинуть планету.
Марвин и Отис рассыпались в благодарностях, но яйцо ганзера сразу предупредило их.
– Не исключено, что вы перестанете благодарить, когда увидите, что вас ждет, – сказало оно зловеще.
– Ничего не может быть хуже, – отозвался Отис.
– Вы еще удивитесь, – напрямик сказало яйцо ганзера. – Вы еще очень и очень удивитесь... Сюда, джентльмены.
– Но куда мы идем? – спросил Марвин.
– Я отведу вас к Отшельнику, – ответило яйцо ганзера и упорно не произносило больше ни слова. Оно решительно покатилось вперед, а Марвин с Отисом двинулись следом.
Шагали они и катились по дикому и буйному дождевому лесу, на каждом шагу ожидая опасности. Но ни одна тварь на них не набросилась, и в конце концов они вышли на лесную поляну.
Там они увидели посреди поляны грубо сколоченную хижину и сидящего перед ней на корточках человека.
– Вот Отшельник, – сказало яйцо ганзера. – Он совсем чокнутый.
У землян не было времени переварить эту информацию. Отшельник встал и воскликнул:
– А ну стоп, постой, остановись! Откройтесь моему разумению!
– Я – Марвин Флинн, – сказал Марвин, – а это мой друг Отис Дагобер. Мы хотим покинуть планету.
Казалось, Отшельник не расслышал; он гладил длинную бороду и задумчиво созерцал кроны деревьев. Низким унылым голосом он произнес:
Пришел тот час, когда навеет скорбь
Крик стаи журавлей, летящей вдаль.
Сова-беглянка минет стороной
Печальный мой приют, лишенный благ, —
Что дарит небо, отнимают люди!
Мерцают звезды, молча глядя в окна.
О бегстве королей вещает шумом лес.
– Он говорит, – перевело яйцо ганзера, – что предчувствовал, что вы придете именно этой дорогой.
– Он что, с приветом? – спросил Отис. – Он так разговаривает...
Отшельник сказал:
Теперь прочти мне вслух! Не потерплю,
Чтоб ложь змеей вползла
В мой разум, мне измену предвещая!
– Он не желает, чтоб вы шептались, – перевело яйцо ганзера. – Шепот наводит его на подозрения.
– Это-то я и без тебя мог сообразить, – сказал Флинн.
– Ну и сиди голодный, – оскорбилось яйцо ганзера. – Я просто старалось быть полезным.
Отшельник сделал несколько шагов вперед, остановился и сказал:
– Что тебе здесь, аруун?
Марвин покосился на яйцо ганзера, но оно упорно молчало. Тогда, угадав смысл слов, Марвин ответил:
– Сэр, мы хотим покинуть планету и пришли к вам за помощью.
Отшельник покачал головой и молвил:
Речь варвара! Паршивая овца
И та пристойней блеет!
– На что он намекает? – спросил Марвин.
– Ты такой умный, догадайся сам, – ответило яйцо ганзера.
– Извини, если я тебя чем обидел, – сказал Марвин.
– Ничего, ничего.
– Право же, я раскаиваюсь. Буду очень обязан, если ты нам переведешь.
– Ладно, – сказало яйцо ганзера по-прежнему хмуро. – Он говорит, что не понимает тебя.
