— Здесь где-нибудь есть вторая дверь? — спросил он. — Какой-нибудь потайной ход или что-то в этом роде?
Дон Луис у него за спиной закашлялся.
— Нет, здесь нет… Сюда ведет только один путь — тот, которым пришли мы.
— Что значит — «здесь нет»? — перебил Анненков.
— Ну, есть нечто вроде старого подземного хода, который когда-то выводил из второго зала винных погребов к беседке в парке… Понимаете, моя прабабка, женщина очень властная, страшно пилила своего мужа за тягу к спиртному… А прадед…
— С пониманием. Где этот второй зал?
— За лестницей есть такая неприметная дверь… Капитан почесал бровь.
— У кого еще есть ключи от двери в подвал? Де Легисамо слегка промедлил с ответом.
— У Кристобаля, мажордома. Но он, разумеется, не стал бы спускаться сюда без моего позволения.
— Давайте не будем спешить с выводами. Кто-нибудь кроме вас знал, какая комбинация открывает дверцу сейфа?
На этот раз дон Луис отреагировал мгновенно.
— Конечно, нет! Я хранил эти цифры в глубочайшей тайне…
— И открыли секрет первому встречному, — мягко укорил де Легисамо Анненков. — То есть мне.
— Ну так сейф в это время уже был вскрыт. Я, кажется, понимаю, к чему вы клоните. Нет, Юрий, — вы позволите называть вас Юрий? — человека, который имел бы одновременно ключи от двери и от сейфа, в поместье нет.
— Однако у вора были ключи от двери в подвал. Если помните, она была заперта.
— Кстати! — де Легисамо хлопнул себя по лбу. — То-то мне показалось это странным…
И он бросился к выходу из комнаты, на ходу нашаривая на связке нужный ключ. Анненков поспешил за ним следом.
— Он слишком легко поворачивается, — пробормотал де Легисамо, крутя ключ в замке. — Там всегда что-то заедало, иногда мне даже казалось, что эта чертова дверь больше не откроется. А теперь все идет как по маслу…
— Как по маслу, — задумчиво повторил Анненков. — Ну-ка, ну-ка…
Он извлек из кармана спичечный коробок, вытащил спичку и, мягко оттеснив дона Луиса, вынул ключ из замка. Аккуратно, стараясь не сломать, ввел спичку в замочную скважину, потыкал ей туда-сюда…
— Дайте-ка лампу, — не то попросил, не то приказал он. Де Легисамо сдернул с крючка свою керосинку, поднес почти к лицу капитана. Тот внимательно осмотрел спичку — на желтоватой древесине можно было различить темные разводы.
— Масло, дон Луис. В точку попали. Замочек-то наш смазывали, причем не очень давно…
— Зачем? — удивился де Легисамо. — Все равно скрипа пружин никто бы не услышал…
— Вот и я думаю — зачем? — сокрушенно признался Анненков. — И честно вам скажу — не знаю. Пока не знаю.
— А сможете узнать? Ведь сможете же?
Во взгляде влажных черных глаз дона Луиса было что-то невыносимо щенячье. Капитан отвернулся.
— Пока что я не могу дать вам никаких гарантий. Кстати, как звали вашего батюшку?
— Батюшку? — оторопел хозяин дома. — Хуан Матиас де Легисамо… но какое отношение?..
— Да никакого. Просто неудобно — вы меня по имени, а я вас «дон Луис» да «дон Луис». Уж лучше я буду вас по русскому обычаю именовать по имени-отчеству — Луис Иванович. Вы ведь не против?
По страдальчески сморщившемуся лицу хозяина дома было видно, что сейчас он готов на все.
— Вы, вероятно, не понимаете, Юрий… Этот кристалл — гордость и достояние нашего рода. Но помимо этого он имеет некую особую ценность… лично для меня…
Анненков задумчиво покрутил в руках спичку.
— Это я уже заметил. И сдается мне, вы кое-чего недоговариваете.
Де Легисамо раздраженно дернул плечом — свет от фонаря немедленно заплясал по старым каменным стенам.
— Ничего такого, что помогло бы вам в вашем расследовании. Достаточно знать, что El Corazon для меня крайне важен. У вас есть хорошая возможность заключить самый выгодный контракт в вашей жизни, так не теряйте же времени!
— О контракте поговорим позже. Для начала мне нужно будет переговорить с Николаем Александровичем. Что же до вас… вы можете сделать так, чтобы никто не покидал дом в течение хотя бы суток?
— Ну разумеется! — встрепенулся дон Луис. — Так вы думаете, есть шанс, что кристалл все еще в доме?
Капитан бросил последний взгляд на мерцающий стеклянный куб, под которым покоилась бесценная золотая маска, и повернулся спиной к сокровищнице.
— Давайте действовать, Луис Иванович, — устало сказал он. — А посчитать шансы всегда успеем.
В гостиной танцевали. Электрический свет был потушен, горели лишь свечи в высоких канделябрах, расставленных по углам утопавшего в тенях зала. Маленький оркестр наигрывал томительную аргентинскую мелодию, качавшую на своих волнах три пары, державшиеся на порядочном расстоянии друг от друга. Капитан уселся в кресло у самой двери и принялся вычислять, кто есть кто. В ближайшей к нему паре он узнал только мужчину — похожий на кота Отто фон Корф по-хозяйски обнимал за талию полноватую девицу, туго затянутую в творение портного-минималиста. В центре зала весьма откровенно изгибались Хорхе Гутьеррес и Миранда, а совсем уже в дальнем углу, натуральном краю теней, долговязый Ланселот Стил-луотер бережно прижимал к себе юную Лауру Крус Сауро де Легисамо. Никаких следов Стеллецкого, как, впрочем, и Марии, Анненков в гостиной не обнаружил.
— Бокал вина, сеньор? — вкрадчиво произнес чей-то тихий голос у него за плечом. Анненков скосил глаза. Рядом с креслом склонился в почтительном полупоклоне то ли индеец, то ли метис в зеленой ливрее. В руках у него дрожал мелкой дрожью металлический поднос с бутылкой и двумя бокалами. Вина Анненкову не хотелось, но ничего другого странный официант предложить явно не мог.
— Валяй, — разрешил капитан. Темная, густая, как венозная кровь, жидкость полилась в бокал. Несмотря на дрожащие руки, индеец (или метис) ухитрился не расплескать ни капли. Лицо у него было очень сосредоточенное. Когда Анненков кивнул ему — отчасти в знак благодарности, отчасти намекая, что больше не нуждается в обществе, — официант старательно улыбнулся, обнажив редкие и не вполне белые зубы.
— Хорошее вино, сеньор, — проговорил он. — Погреба нашего хозяина славятся на всю страну…
— Я запомню, — пообещал Анненков. — Да, кстати, милейший, не видел ли ты полковника Стеллецкого?
Официант, продолжая улыбаться, покачал головой.
— Нет, сеньор. Прошу прощения, сеньор. Поднос в его руках по-прежнему ходил ходуном, бутылка опасно подрагивала. «Еще опрокинет, — недовольно подумал Анненков. — Костюм жалко… хоть и не свой, а все равно жалко…»
