Волосы у старейшин были седые и редкие. Носы блестели в свете масляных ламп. Старейшины говорили на высоком языке, пересыпанном неопределенно-переносными временами, прошедшим продолженным, будущим непременным, условно-сослагательным, и в ответ архиепископ-военачальник отвечал тем же высоким слогом, избегая смотреть в глаза старейшинам.
— Уважаемые господа, я сомневаюсь, что вы сможете/смогли бы/способны теперь прокормить дополнительные рты, которые от меня требуете. Тем более что малое лето года на исходе, погода постоянно ухудшается, ваш урожай невелик, и, как я догадываюсь, скот также голодает.
Пока Аспераманка говорил, на его челе собрались грозные хмурые складки.
Старейшины переглянулись. Потом все трое заговорили одновременно.
— Панновал непременно захочет отомстить нам.
— Всякий день мы молились/молимся о том, чтобы вернулась прежняя погода.
— Без гарнизона в городе мы умрем возможно/наверняка/обязательно.
Вероятнее всего, именно употребление одним из старейшин непременного будущего заставило Аспераманку поморщиться. Его треугольное лицо словно сузилось; он уставился вниз, на стол, выпятив губы и кивая, словно уже обо всем договорился с самим собой.
По приказу Аспераманки молодой лейтенант Лутерин сел по правую руку от него, на почетном месте, с тем чтобы лучи его славы озарили и его начальника. Повернувшись к Шокерандиту, Аспераманка спросил:
— Лутерин, что бы ты ответил/посмел бы ответить этим старейшинам, услышав от них такую просьбу — хоть высоким стилем, хоть по-другому?
Шокерандит сразу же почувствовал скрытую угрозу, таящуюся в таком вопросе.
— Поскольку эта просьба исходит не из трех ртов, сударь, а от всей Истуриачи, то для меня в моем положении невозможно давать ответ. Только у вас одного достаточно опыта, чтобы ответить как надлежит.
Архиепископ-военачальник обратил свой взгляд вверх, к стропилам и отбрасываемым ими длинным теням, потом почесал подбородок.
— Да, нужно согласиться с тем, что говорить придется мне, поскольку здесь должен прозвучать ответ олигархии. С другой стороны, следует заметить, что Бог уже давно принял решение. Азоиаксик сообщил мне, что подобные города — ни этот, никакой другой город к северу отсюда, до самой границы Сиборнала, — не смогут больше существовать.
— Но господин...
Продолжая свой ответ старейшинам, Аспераманка поднял бровь.
— Молитесь вы или нет, но ваши урожаи год от года становятся все более скудными. Об этом говорят простые записи. Когда-то в самых южных наших поселениях выращивали виноград. Теперь же вы с трудом выращиваете здесь ячмень и — чего уж проще! — картошку. Истуриача перестала быть источником нашей гордости и доставляет лишь хлопоты. Для всех будет лучше, если города не станет. После того как армия уйдет отсюда, а это случится через два дня, город должны покинуть все до единого. Никаким иным способом вам не избежать голодной смерти или рабства Панновала.
Двоим из старейшин пришлось поднимать и уводить с собой третьего. Среди тех, кто слышал слова архиепископа-военачальника, началась паника.
К Аспераманке бросилась женщина и упала на колени, обняв его грязные сапоги. Плача, женщина говорила, что она родилась в Истуриаче, она и все ее сестры; они просто не могут представить себе, как покинут родину.
Поднявшись, Аспераманка постучал по столу, требуя внимания. Наступила тишина.
— Позвольте всем вам объяснить ситуацию. Если вы помните, мое звание позволяет мне — нет, вынуждает меня — говорить от лица как государства, так и Церкви. Мы должны избавиться от иллюзий. Все мы практичные люди, поэтому я уверен, что вы поймете и примете то, что я скажу. Наш Господь, предтеча и точка коловращения всякой жизни, указал нашему поколению тернистый путь. Да будет так. Мы должны с благодарностью идти по трудному пути, ибо так должно.
Прекрасная армия, которая сегодня празднует победу вместе с вами, эти отважные представители многочисленных наций Сиборнала должны почти сразу, как отгремели выстрелы, пуститься в обратный путь. Если армия не в походе, она обречена на голод: запас фуража и провианта на одном месте ограничен. Если мы останемся здесь, в Истуриаче, вам придется голодать вместе с нами. Вы, фермеры, должны понимать, что это значит. Таков закон Господа и природы. Изначально мы намеревались было преследовать Панновал — таков был приказ олигарха. Но вместо этого я должен повернуть своих людей и отправить их восвояси, ни более ни менее.
— Отчего же такая перемена планов, архиепископ-военачальник? — спросил один из старейшин. — Ведь вы одержали победу?
На треугольном лице появилась вымученная улыбка. Аспераманка посмотрел по сторонам: перемазанные жиром лица, освещенные мерцанием костров; все дожидаются его слов, пока сам он, повинуясь внутреннему чутью проповедника, держит паузу.
— Да, наш путь славен победами, хвала Азоиаксику, но будущее нам не принадлежит. Города на юге, где мы надеялись найти подкрепление и провиант, теперь уничтожены, разрушены армией дикарей. Климат изменяется быстрее, чем мы могли предвидеть, — вы сами видите, сколь малое время теперь проводит в небесах Фреир. По моему суждению, Панновал, эта дикарская дыра, — край, слишком далекий для победы и близкий только для поражения. Если мы вновь отправимся в поход, никто не вернется.
С юга на нас надвигается «смертельное ожирение». Среди нас уже отмечены случаи болезни. Даже самые отважные воины страшатся «жирной смерти»: они бессильны против нее. Никто не решится продолжать сражение, имея рядом такое соседство.
Посему мы склоняем голову перед природой и возвращаемся в Сиборнал, чтобы в Аскитоше доложить о своей победе. Повторяю: мы выступаем в обратный путь через сорок часов. Вы, горожане, должны с толком использовать это время. По истечении двух дней те из вас, кто решит вернуться в Сиборнал вместе с семьями, может присоединиться к армии и получит в пути нашу защиту.
Те, кто решит остаться, волен поступить так — и умереть в Истуриаче. Сиборнал не вернется/не сможет вернуться сюда. Какое бы решение вы ни приняли, его надлежит принять в течение двух дней, и да благословит вас Бог.
Из двух тысяч проживающих в городе мужчин и женщин большинство родились здесь. Горожане знали только тяжелую жизнь под открытым небом в поле и в случае более привилегированного положения — на охоте. Все они страшились навсегда оставить свой дом, страшились долгого пути в Сиборнал через бескрайние степи, не могли представить, какой прием ожидает их, когда они окажутся на землях далекой незнакомой родины.
