Пережитки в сознании у него все-таки наличествовали в полной мере.
— Луи Иванович, — спросил Витька, — возможно выяснить, где побывал Выбегалло?
— Нет, друг мой, — вздохнул Седловой. — Я работаю над механизмом автопилота, но пока… Надо у Амвросия Амбруазовича спросить.
— Так он и ответит, — Витька выпрямился. — Да. Интересный расклад получается. Сашка, тебе хоть один реальный мир попадался?
— Откуда? Да я и был-то недолго.
— Пошли домой, — решил Витька. — Завтра на ученом совете следует быть свежими и отдохнувшими. Похоже, У-Янус об этом нам и говорил.
Я кивнул. У меня складывалось нехорошее ощущение, что Витька прав. И что каша завтра заварится еще та… Но я все же заметил:
— Меня-то вряд ли на ученый совет пригласят.
— Пригласят. Кто у нас по электронным делам специалист? А Выбегалле теперь дороги назад нет, часики придется показывать. Луи Иванович, вас домой подбросить?
Седловой замахал руками:
— Нет, нет. Я так… пешочком. Воздухом подышу, подумаю. Спасибо, юноша.
Мы вышли в коридор, чтобы, трансгрессируя, случайно не попортить какого-нибудь оборудования. Корнеев мстительно пнул ногой гору клочковатой грязной шерсти на полу, и мы перенеслись в общежитие.
О достойный герой и славный господин, тот, кто овладеет этой книгой, станет властелином всех земель эфиопов и суданцев, а они станут его слугами и рабами, цари этих стран будут приносить ему дань, и он будет править всеми царями своего времени.
Жизнеописание Сайфа, сына царя Зу Язана
В это утро мы с Витькой проснулись одновременно, и молча, не сговариваясь, двинулись умываться. Настроение у нас было, как у солдат перед боем. Корнеев фыркал, плескаясь холодной водой, и временами приговаривал:
— За гнусные диффамации, значит… Будет вам диффамация, гражданин Выбегалло…
— Витька, ну а что мы реально сделать можем? — спросил я. — Даже если Выбегалло натащил из придуманного будущего всяких фантастических изобретений — в чем его обвинять? Он же скрывать не будет, что не сам все придумал.
— Теперь не будет!
— Угу. Теперь. Он в свою заслугу поставит тот факт, что к нам доставил.
— Использование магии в корыстных целях, — Корнеев был жизнерадостен и уверен в победе. — Знаешь про такую статью?
— Это еще доказать надо, что в корыстных.
— Докажем!
Мы отправились в столовую, где вступили в победоносную схватку с тушеной капустой. На середине завтрака к нам подсел бледный Юрик Булкин.
— Ребята, тут такие дела… с меня Выбегалло плакаты новые требует. Об экономии продуктов, правильном пережевывании пищи и прочем…
— Дошутился? — Корнеев захохотал, хлопая его по плечу.
— Плюнь. Забудь.
— Как это — забудь? Мне Жиан велел адекватно отреагировать!
— А, — Витька прищурился. — Адекватно? У тебя василиски еще остались?
— Остались.
— Так вот возьми одного, и доставь на рандеву с Выбегаллой. А потом укрась вестибюль статуей.
Юрик испытующе смотрел то на меня, то на Витьку. Человек он был в институте новый, и не всегда понимал, где шутка, а где правда.
— Виктор, а ты уверен, что Жиакомо именно это имел в виду? — спросил Юрик с проснувшейся надеждой.
— Не уверен, — неохотно признал Корнеев. — Просто плюнь и забудь. Это и имелось в виду. А у Амвросия сегодня будет достаточно проблем… не до тебя ему будет.
Булкин благодарно закивал. Шепотом спросил:
— Говорят, Выбегалло сегодня доклад на ученом совете делает?
— Делает, — признал я.
— Можно там поприсутствовать? Говорят, тот еще цирк ожидается.
— Вряд ли. Да ты спроси Жиана, он же твой начальник. Может и проведет.
Юрик помотал головой. Перед Жианом он робел больше, чем перед живым василиском.
— А, ладно… потом расскажешь, Витька?
Корнеев кивнул, и Юрик побрел к кассе, подхватив со стола свободный поднос. Я его вполне понимал, Жиан Жиакомо был личностью крайне уважаемой, магом потрясающей силы, но при этом каким-то неуловимым, держащимся от всех в отдалении. Даже Кристобаль Хозевич, с которыми они были так похожи, что я поначалу их путал, казался по сравнению с Жианом рубаха-парнем.
— Значит так, Сашка, — рассуждал Корнеев. — Ты первым в бой не лезь. Действуй по моему сигналу, если что. Я сейчас поговорю с Ойра-Ойрой, с Почкиным, с Амперяном. Старики пускай с Выбегалло по-интеллигентному воюют, а мы его будем бить его же методами.
— Это как?
— Увидишь, — Корнеев потер ладони. — Преклонение перед Западом… часики-то гонконговские…
— Это восток.
— А, какая разница! Некорректное использование чужих приборов, отсутствие прикладного эффекта…
— Витька. Нельзя бороться с дураками и резонерами их оружием, — отхлебывая какао, сказал я.
— Почему?
— Они этим оружием лучше владеют, поверь. Либо проиграешь… либо шерсть из ушей полезет.
Корнеев загрустил.
— Ну что ты такой пессимист, Сашка! Надо же что-то делать!
— Надо, — признал я. — Но — не это.
Мы еще поспорили немного, и по лабораториям разошлись, едва не поссорившись. Работалось плохо. Я отдал забежавшему Володьке его расчет, мы немного посудачили о Выбегалло и решили, что надо ориентироваться по ситуации. Потом девочки подошли ко мне с вопросом о никак не поддающейся оптимизации программе, и почти на час я полностью забыл об Амвросии Амбруазовиче. Это был хороший час. Но он кончился телефонным звонком.
— Александр Иванович? — вежливо поинтересовался У-Янус.
— Да, Янус Полуэктович, — непроизвольно вставая, сказал я.
— Вы сидите, сидите… Не могли бы вы минут через двадцать подойти к нам на ученый совет? Может потребоваться ваша консультация.
— Конечно, Янус Полуэктович.
— Спасибо большое, Саша… Тяжелый денек сегодня будет.
Я опустил трубку и посмотрел на весело щелкающий «Алдан».
Началось…
Малый ученый совет проводили в кабинете у Януса Полуэктовича. Кто-то из магов его временно расширил, и, помимо огромного овального стола, там появилась площадка с до боли знакомой машиной времени Луи Седлового. Сам Луи Иванович сидел в сторонке, крайне смущенный и начисто выбритый. Были все великие маги. Киврин ласково кивнул мне, и я, отводя глаза, пожал ему руку. Никак не выходило из головы, как дубль Федора Симеоновича пытался колдовать. В углу жизнерадостно топтались Г. Проницательный и Б. Питомник. Пристроившись между Витькой и Эдиком, я стал ждать.
