— Думаешь, я только на зал и смотрел? — сощурился Влад.
— Ну ты ведь знаешь, о чем я. Не первый день работаешь.
— Не первый, — подтвердил Немцов. — Твоя девица с интересом пронаблюдала все действо от начала до конца. Мало того, она на тебя еще какую-то ставку сделала. Пока вы с залом работали, она успела записку черкнуть, сунуть в карман твоего пиджака и ускользнуть.
— Незамеченной? — с сомнением спросил Кирилл.
— А почему бы нет? — вопросом на вопрос ответил Гольцов. — Она же в ясном уме и твердой памяти, а нас всего шесть человек было. Минус два — я и Лешка, который меня до машины тащил через служебный вход. Да она хотя бы за нами могла запросто уйти! Люди не разбежались, потому что у них крыша не на месте. Были бы это обычные заложники — все бы сразу к выходу рванули. Еще и друг друга передавили бы. Как вы их программировали? Проснешься в вестибюле?
— Да, примерно так, — нехотя сказал Кирилл, — не то чтобы именно «проснешься», но… Влад… а как же там труп…
— «Люди в черном» смотрел? — улыбнулся Немцов.
— Н-ну…
— Так это про нас! — заявил он. — Ладно. Пробью я тебе телефон по нашей базе данных для начала. Пиши. А то женит на себе — глазом моргнуть не успеешь!
Кирилл вяло улыбнулся, прилежно переписал в ряд одиннадцать цифр и протянул листок оперативнику.
Ее и в самом деле звали Лариса. Лариса Леонидовна Ковалева, 32 года, русская, не замужем, детей нет. Образование высшее техническое, судимости нет, хозяйка сети печатных салонов «Копирайт», в поле зрение «Рубикона» не попадала.
Геннадий Викторович Разумовский отложил тоненькую папку на край стола.
— Очень интересно, — сказал он, помолчал и повторил: — Очень интересно…
Влад с Кириллом переглянулись.
— Немцов, вы у нас на больничном?
— Да, Геннадий Викторович.
— Вот и идите, отдыхайте. Спасибо за помощь.
Он нахмурился и подождал, пока Немцов вышел за дверь.
— Кирилл Владимирович, у вас сотовый с собой?
— Да.
— Звоните. Немцов может обижаться на меня сколько угодно, но детали операции ему знать ни к чему, — на лице шефа появилось бледное подобие улыбки, — иначе придется его наручниками к батарее пристегнуть. Звоните, Кирилл.
Гольцов набрал номер. Он уже помнил его наизусть. Разумовский ободряюще кивнул.
— Алло, Лариса?
— Да, — откликнулась женщина.
— Вам удобно сейчас разговаривать?
— Да, я вас слушаю.
— Меня зовут Кирилл. Вы просили позвонить, я только вчера нашел вашу записку, — он старался говорить холодно, как и положено человеку, обнаружившему, что кто-то рылся в его вещах.
— Да-да! — голос зазвенел от волнения. — Вы извините, что я залезла в чужой карман… Но вы были заняты, а потом сразу уехали.
«Речь, несомненно, о театре, — подумал Кирилл, — Влад прав».
— Странный способ заводить знакомства, — заметил Кирилл ледяным тоном. Разумовский поднял руку и как будто продавил ладонью вниз что-то невидимое. — Но вы меня заинтриговали, — чуть теплее добавил Кирилл, взглянув на начальника. Тот удовлетворенно кивнул головой.
— Если бы вы согласились встретиться, я бы вам все объяснила, — горячо заговорила Лариса. Голос стал ближе, видимо, она почти уперлась в трубку губами, — и у меня действительно есть для вас возможность дополнительного заработка!
— Если только вечером, — с сомнением сказал Кирилл.
— Да, давайте сегодня вечером! Вы сможете?
— Вот как раз сегодня смогу. А дальше я занят по вечерам всю неделю.
— Замечательно! — трубка вздохнула с облегчением. — Кофейня «Карт-бланш», это в самом центре, за зданием администрации, знаете?
— Да, конечно. Я буду не раньше семи.
— Как скажете, я так и подойду, Кирилл. Я и так перед вами виновата. До встречи!
Гольцов положил замолчавший телефон на стол, посмотрел на него, снова взял и убрал в карман.
— Зайдите к Порубову за оборудованием, — сказал Разумовский, — на предложение, каким бы оно ни было, соглашайтесь, но не сразу. Успехов, Кирилл Владимирович.
Разумовский пожал ему руку на прощание. Кирилл вышел в коридор, ослабил узел галстука и расправил плечи. Женщина казалась скорее напуганной, чем опасной, но ему все равно было не по себе. И Кирилл принялся снимать синдром повышенной тревожности дедовским способом: вычислил того, кому еще хуже, и занялся благотворительностью, любуясь собственным благородством и щедростью.
— Марта, — позвал он в телефон.
— Да?
— У тебя как со временем?
— Как у всех, ни на что не хватает! — тут же пожаловалась Марта.
— Здесь у нас по центру Немцов бродит, весь разобранный и одинокий… Поболтай с ним, а?
— Кирюш, ты ведь не Разумовский, правда? А я не подразделение внутренней безопасности…
— Марта! Пожалуйста, помоги человеку. А то еще натворит чего-нибудь.
— Ты хоть знаешь, с какой по счету мочалкой он в театр ходил в тот день, когда афишу заметил? — презрительно фыркнула Марта. — Уж кто-кто, а наш мачо найдет, чем развлечься! — в голосе угадывалась тщательно скрытая обида. — Нашел, за кого беспокоиться… Детский сад.
— Марусь, — Кирилл постарался, чтобы голос звучал бархатисто-проникновенно, как будто разговор велся с клиентом-аудиалом, — так ведь они мочалки, а ты — бриллиант!
Марта рассмеялась и отключилась.
Кирилл намеренно подъехал к месту встречи с пятиминутным опозданием, припарковался и вышел из машины с телефоном в руке. Он успел отсчитать три длинных гудка, когда на крыльцо кофейни выскочила молодая женщина в короткой юбке. Кирилл приветственно махнул рукой и поднялся к ней по ступеням.
— Лариса?
— Да, это я. Здравствуйте, Кирилл.
Гольцов рассматривал собеседницу. На ней была кофточка с геометрическим рисунком и целомудренным вырезом. Дама считает, что бизнес-леди средней руки не пристало носить цветастые блузоны, все ясно. Короткая стрижка, глаза серо-голубые, аккуратно подведены, волосы мелированы. Руки ухоженные, с длинными ногтями, покрытыми бесцветным лаком с легкой примесью розового. Тонкие пальцы, унизанные кольцами, коснулись лежащего на столе мобильника, чашки с кофе, погладили полупрозрачную поверхность стола. «Кинестетик», — решил Кирилл.
— Я даже не знаю с чего начать… — растерянно сказала она и опустила глаза.
— Начните с рассказа о том, как вам удалось незаметно подбросить мне записку, — предложил Гольцов.
— Я видела вас в театре, — она прикусила губу, чуть покраснела под его пристальным взглядом, но извиняться еще раз не стала, — вы бросили пиджак на спинку кресла в четвертом ряду, перед тем как взбежать на сцену.
