Они спустились на небольшую площадку, поросшую пышной травой и с двух сторон стиснутую дощатыми верандами. С третьей был фасад дома, с четвертой, за сетчатой оградой, начинался зеленый хаос леса. Из-под полога зарослей виднелись могучие выступы коричневой скалы. Раздвинув словно бы обтекавшую их изгородь, они входили во двор, кончаясь каменной россыпью.
С минуту они смущенно посматривали друг на друга, словно не зная, что делать дальше. Лэйми начал, наконец, понимать, ЧТО здесь сейчас будет — и его сердце бешено забилось. Ему хотелось оказаться как можно дальше от этого места — и он был готов отдать жизнь, лишь бы этого не случилось. От такого столкновения чувств голова у него закружилась и он даже испугался на миг, что потеряет сознание.
Миа первой потянула тунику через голову, потом села на траву, стаскивая плавки с поджатых босых ног. Её примеру последовали Наури и Лэйит. Она тут же растянулась на траве, прижав левую подошву к бедру и насмешливо посматривая на них. Ушам, лицу, даже пяткам Лэйми вдруг стало очень жарко — но он не мог отвести глаз от мягко блестевшего тела девушки. Охэйо ошалело глянул на него — и тоже потянул футболку через голову. То, что она предлагала им, было бесконечно бесстыдно… но более простого решения проблемы двух мальчиков и одной девочки, кажется, не было. Да и вообще, нагая Лэйит была слишком красивой, чтобы, глядя на неё, думать о чем-то…
Забыв обо всем, они с Охэйо — вместе! — обнимали и целовали её, осторожно покусывали её твердые, солоноватые соски… их ладони скользили по удивительной на ощупь, теплой, атласной, подвижной плоскости её втянувшегося живота… ласкали ей зад, бедра, и всё, что между. Лэйит тихо постанывала, туго выгибая стан, мягко терлась о них и её гладкое, прохладное, упругое тело сводило их с ума. Они почти обвивались вокруг него, их босые ноги перепутались, скользя друг по другу, их руки были, казалось, сразу повсюду. Лэйит втягивала их в какой-то дикий, чувственный мир, целую Вселенную ощущений, такую же огромную, как и Вселенная звезд. Когда всё кончилось, они провалились в теплую бездонную темноту, лишенную даже снов.
5.
Когда Лэйми проснулся, небо над головой было ясным, а солнце уже склонялось к закату. Он приподнялся и, потягиваясь, осмотрелся. Наури ещё спал, обняв Миа и улыбаясь во сне. Охэйо и Лэйит лежали рядом, положив головы на руки и тихонько беседовали о чем-то. Их босые ноги — правая и левая — бездумно ласкали друг друга.
Влажный, пахнущий мокрой землей и цветами воздух был удивительно мягким и свежим, трава под ним — восхитительно прохладной. Лэйми совершенно не хотелось двигаться — в ушах у него звенело, а тело казалось очень легким. Он мечтал, что эти, необычайно уютные, мгновения превратятся в вечность, но всё это длилось не более нескольких минут: потом Лэйит прервала идиллию, сказав, что ей холодно.
Медленно, словно впервые, они поднялись на ноги и, всё ещё полусонные, вернулись в дом. Холодный душ привел их в чувство; опомнившись, они ощутили страшный голод, и, по-прежнему нагие, вместе поели в гостиной. Еду им принесла Лэйит — ничего особенного, просто ветчина с хлебом и молоко — но она буквально воскресила их. Лэйми, правда, всё ещё чувствовал себя очень легким, а реальность казалась ему расплывчатой, словно во сне. Желания в нем не осталось и следа, и в Охэйо тоже. Он захотел вернуться в город и Лэйит согласилась отвезти их. Миа и Наури не возражали.
Они оделись, при этом Лэйит предложила им поменяться одеждой, как часто делали здешние пары. Лэйми натянул на себя чью-то серую футболку, немного тесную ему, а Охэйо — синюю рубаху Наури, которая была ему чуть велика. Их прежние футболки Лэйит оставила «на память».
Она отвезла их на катере, но к другой станции, на южном берегу озера. Эта поездка очень понравилась Лэйми. Синее вечернее небо было совершенно чистым, вода, отражая его, стала более темной, насыщенного индигового цвета и, казалось, непрозрачной, в золотых солнечных бликах. Все трое молчали — им было хорошо просто оттого, что они вместе. Посматривая на Лэйит, Лэйми смущался — его ладони, казалось, всё ещё ощущали её поразительно упругую грудь. Ему хотелось, чтобы и эта поездка длилась вечно, но минут через десять она кончилась у маленькой пристани, от которой в заросли уходила тропа.
Они молча выбрались на доски причала. Лэйит помахала им рукой и развернула катер. Вот и всё. Они не сказали друг другу ни слова и Лэйми чувствовал себя так, словно из него вынули душу — не часть, не половину, как обычно пишут, а всю душу целиком. В нем не осталось никаких эмоций. Охэйо стоял рядом с ним и на его лице было то же отсутствующее выражение.
К реальности их вернули злые комары. Отмахиваясь от них, они опомнились, быстро зашагав вверх по тропе. Она ныряла в заросший лесом овраг, всего через сотню шагов выводя к началу длинной каменной лестницы. Поднявшись по ней, они оказались в обширной полукруглой ротонде, опиравшейся на высокий, врезанный в склон фундамент из глыб серого камня. Колонны и купол ротонды были яркими, солнечно-желтыми. Лет двадцать, должно быть, назад, из нее открывался роскошный вид на озеро — но теперь они видели только массу просвеченной вечерним солнцем листвы, в которой чирикали беззаботные птицы. Какое-то время они бездумно слушали их, опираясь на мраморную балюстраду. Ещё никогда им не встречалось столь спокойного места. Им было легко и хорошо, и только собравшиеся и в тени купола комары заставили их двинуться дальше.
Тыльная стена ротонды была глухой. Лестница, начинаясь в её центре, поднималась к большой открытой двери из тяжелых деревянных филенок, окрашенных в темно-коричневый цвет. Такая же дверь, только узкая, была слева, у основания лестницы. Очевидно, она вела в полый фундамент высотой в два или три этажа. Справа, на уровне груди Лэйми, было низкое, зарешеченное окно. Он прижался к нему, но сквозь пыльные стекла ничего нельзя было рассмотреть.
Охэйо молча потянул его за руку. Миновав дверь, они оказались на крутой каменной лестнице, втиснутой в сумрачную, заросшую кустами лощину, перекрытую плотным сводом сомкнувшихся крон. Несколькими ломаными маршами она поднималась на высоту метров, наверно, сорока и одолев её Лэйми запыхался. Гранитная арка с калиткой в невысокой решетчатой ограде вела на пологий склон, увенчанный открытым зданием станции. Это была станция на той же линии, но, как сказала Лэйит, все линии монорельса в Пауломе шли петлеобразно, наподобии лепестков цветка, так что они в любом случае вернулись бы в город, хотя и не быстро.
