Моррис поклонился. На его лице с угреватой кожей мелькнула удивительно белозубая улыбка. Он обернулся и обвел взглядом комнату. Лента инспекционного конвейера остановилась. Готовые аналоговые машины, цензорные капсулы которых были проверены, запечатаны и надежно спрятаны внутри машин, увезла дорожка транспортера. Ассистент Хигсби, торопливо собирал свои бумаги, чтобы, переодевшись в еторговскую одежду, провести остаток вечера, задавая глупые вопросы сборищу ничтожеств в барах и залах развлечений. Ассистент Морриса, человек упорный и пунктуальный, направлялся дать указания по поводу подслушивающих устройств. Завтра утром Моррису снова придется переслушать все пленки, записанные «клопами» — хотя на них никогда еще не встречалось ничего интересного и, вероятно, никогда не встретится.
Последней вышла величественная красавица мадам Эвфемия О'Райен, уполномоченная Консинда. Маленький запуганный ассистент следовал за ней в кильватере, как дельфин за китом. Мадам О'Райен на ходу что-то втолковывала ему звучным голосом. Постепенно ее голос затих в отдалении. Моррис вздохнул.
— Скажите мне по секрету, — сказал он, когда они с Хигсби тоже направились к двери, шагая в ногу, но на предписанном расстоянии двух футов друг от друга, — клянусь, уважаемый уполномоченный, никто этого не узнает. Вы тоже считаете, что эта женщина чудовищна?
Хигсби ничего не ответил, но скорчил страдальческую гримасу.
— Двадцать девять капсул, — трагически произнес Моррис. — Все с одним и тем же мельчайшим отклонением. Вовсе не в блоке запрета на насилие, о нет! И близко не лежало. И двадцать девять споров по семь минут каждый. Могли бы записать первый же спор на капсулу, пройти обработку и поберечь голосовые связки. Правда, тогда нам пришлось бы слушать сразу двух О'Райен, внутри и снаружи — простите меня за такие слова, уполномоченный, одна только мысль об этом ужасна.
Они остановились около двери. Правый эскалатор вел наверх, левый вниз.
— Три с половиной часа сверхурочно, — сказал Моррис. — Она испортила мне вечер — и вам, полагаю, тоже.
— Нет. Я на этой неделе уже трижды вылетал на коптере, и сегодняшний вечер собирался тихо провести в обществе своей секретарши. Не составите ли вы нам компанию, уполномоченный, раз ваши планы нарушены?
Они поклонились друг другу, и вместе шагнули на эскалатор, ведущий наверх. Два цветовых пятна на фоне бледных стен — Хигсби в строгом фиолетовом и нейтральном сером, Моррис в ярко-алом и блестящем зеленом. Две неестественно прямые марионетки, возносящиеся к небесам.
Моррис сделал глоток бренди из стакана с маркировкой Е/Т (графин бренди Е/Т кухонный автомат доставил ему в собственные руки) и доверительно произнес:
— Вот скажите, что вы думаете о еторговских романах? Так редко выпадает случай услышать объективное мнение незаинтересованного человека. Вот, например, новая книга Харлана Дарро — я вижу, она у вас есть. Какое у вас впечатление, мисс Силвер?
Достопочтенная Анна Силвер сидела рядом с Хигсби напротив Морриса. Стол был достаточно широк, чтобы запах бренди, который пил Моррис, их не беспокоил, а до Морриса не доносился запах опотровского кофе. Мисс Силвер, с безукоризненной осанкой, одетая в закрытое атласное платье со множеством буфов, под которым скрывался еще и корсет, протянула руку за книгой и перелистала страницы с яркими картинками.
Некоторое время она вежливо разглядывала разворот, на котором Рыцарь протыкал горло Пуританину. Кровь лилась рекой. (Подписи были такие: «Вот тебе, поганый предатель!» и «Хрр-р-р!»)
— Очень интересная книга, уполномоченный, — сказала мисс Силвер. — Такая… натуралистичная. Но, честно признаться, мне больше нравятся истории о любви.
Моррис рассудительно кивнул.
— А вы что скажете, уполномоченный?
— Весьма продуманная вещь. Производит большое впечатление. Эти сцены драк — просто захватывает. Я не мог оторваться.
— Рад слышать столь лестный отзыв. Но, скажите по совести, не находите ли вы, что эта книга чуточку переходит границы? Насилие — в таких ужасных подробностях, и… как бы это выразиться?.. с таким смаком.
— Ну что вы, — отмахнулся Хигсби, — книга вполне безобидна. Вы слишком много требуете от животного под названием человек, уполномоченный. Жестокость по-прежнему притягательна для любого из нас, и хорошо, когда можно удовлетворить этот интерес в такой умеренной форме.
— А здесь я должен вам возразить. В умеренной форме — да, разумеется. Но что, если такая книга не удовлетворит, а усилит интерес к насилию? Создаст стремление, которое будет выходить за рамки нормы?
— Конечно, в таком случае вам есть о чем беспокоиться. Если бы я хоть на миг представил себе, что кто-то на самом деле ратует за возврат к насилию… Но это совершенно бредовая идея! Вы согласны?
Моррис согласился и изящно сменил тему разговора, переведя его на обсуждение глубоководных ферм. Спустя несколько минут мисс Силвер вдруг на мгновение побледнела и поднесла руку ко лбу.
Мужчины выразили вежливую обеспокоенность ее самочувствием. Мисс Силвер ответила, что с ней все в порядке, ничего страшного.
— Уже совсем поздно. Как я засиделся! — воскликнул Моррис, поднимаясь. — Что вы обо мне подумаете? До завтра, уполномоченный. Милая леди, надеюсь, вам скоро полегчает…
Как только он ушел, мисс Силвер встала, расстегнула молнию на спине, расшнуровала корсет, вытащила его из-под платья и с наслаждением почесала бок. Хигсби неодобрительно нахмурился. Мисс Силвер в ответ состроила гримасу. Затем, радостно напевая, она вынула из сумочки пригоршню серых яйцеобразных предметов и высыпала на пол.
Овоиды разбежались в разные стороны на паучьих ножках и стали стремительно взбираться по стенам и мебели. Каждый добрался до подслушивающего устройства, прилип к нему и стал транслировать в высшей степени правдоподобный разговор Хигсби и мисс Силвер — один из тех разговоров, которые люди Морриса, к вящему неудовольствию последнего, слушали уже раз сто.
— Просто здорово, что ты подал мне знак, — сказала мисс Силвер, наливая бренди. — Именно в тот момент мне ужасно хотелось немедленно выпить.
— Не знаю, — рассеянно отозвался Хигсби.
Он что-то делал с металлическим браслетом наручных часов. Потом поднес циферблат к уху. Мисс Силвер уселась со стаканчиком бренди в руке, следя за действиями Хигсби с живым интересом.
— Хорошо, — сказал Хигсби в часы. — Мы сделаем все, что сможем.
Он снова что-то сделал с браслетом.
— Лодермилк, — сообщил он мисс Силвер, и та удивленно подняла бровь.
— Вот его описание, — сказал Хигсби в часы. — Мужчина, 21 год, шесть футов один дюйм, сто пятьдесят фунтов, средней комплекции. Черные прямые волосы, опотровская стрижка младшего помощника продавца, карие выпуклые глаза, широкий лоб, орлиный нос, узкий прямой рот, овальный подбородок, впалые щеки. Находится где-то в Западном Дариене. Если он будет замечен, дайте мне знать немедленно. Конец связи.
