Бойня началась в девять часов вечера. Американцы пошли на укрепления бронетехникой, никакого обстрела из орудий не было. Чуть ранее, в восемь часов прибыли еще три роты — 101, 102 и 105, плюс командующий корпус. Тарасов повеселел, но его радость быстро улетучилась — выяснилось, что половине бойцов не хватает табельного оружия. Срочно послали грузовик за боеприпасами.
Как уже было сказано, ровно в 9:00 раздалась канонада, и из лесополосы донесся беспорядочный огонь, но живая сила противника почему-то не появлялась. Потом ударили-таки залпы из орудий. Тарасов метался по позиции с штурмовой винтовкой наперевес, отдавая приказы до тех пор, пока осколком ему не размозжило череп. Земля дрожала, люди кричали, в воздухе летали комья земли и обломки. Паук забился в окоп, заткнув уши, что разумеется не помогало.
В какой-то момент он осознал, что огонь прекратился. Оглядевшись, осторожно, на четвереньках, прополз по траншее метров пять, прислушался. Солдаты, находившиеся в траншее, говорили ему что-то, но он не слышал. Видимо, оглушение. Верхушки деревьев заволокло не то туманом, не то дымом от пожара, и вечерние сумерки, так что Паук пробирался почти на ощупь, единственным ориентиром ему служило бледнеющее под натиском ночи небо. Приходилось запрокидывать голову, из носа текла кровь, не прекращалась, сколько не утирал ее. Контузия, что ли? Паук ощупал себя: вроде цел. Это так кажется, просто от шока не чувствуешь боли. Слух доносил до него звон, гул, рокотание, приглушенные крики. Звуки становились четче.
— Держать линию!! — надсаживался какой-то незнакомый офицер, возвышаясь над окопами. Паук высунул голову. Расположение части превратилось в пепелище, среди развалин бегали ротные, пытаясь навести порядок, кое-где оттаскивали трупы. Один хрипло выл, размахивая обрубком руки, из которой хлестала струйка крови, под ним образовалась небольшая темно-бурая лужица.
— Куда ты смотришь, осел?! — нагнулся над ним все тот же офицер, замахиваясь.
— Человеку помощь нужна! — крикнул Паук.
Офицер посмотрел на раненного, прорычал:
— Разберемся, пошел к рубежу! — и больно пнул Паука в плечо, — Медицина, морфий вон тому, живо!
Возле дороги торопливо раздавали оружие и боеприпасы. Группа солдат в более темном камуфляже и в масках охраняла ярко-оранжевую палатку, туда попеременно просачивались чины, даже промелькнул один в штатском, при галстуке и проч. В тылу, в окошках дачных домиков горели огоньки, гавкали собаки, возле одного участка у изгороди сиротливо ютилась "Волга". Паук занял боевую позицию рядом со знакомым приземистым солдатом. Слева, там, где лесополоса заканчивалась, в обход потянулась цепочка вражеских танков. К форпосту они почему-то потеряли всяческий интерес, хотя вполне могли смешать его с землей. Паук насчитал три сотни машин, а потом бросил затею.
— Патроны, осколочные гранаты экономить, стрелять по необходимости, — голосил офицер, обходя позиции, — и только на ближней дистанции. Снайперы, работайте по минометчикам. Остальным действовать исходя из обстановки. Основная задача — удержать точку. Враг не должен пройти! Во имя Родины! Перед боем примите желтую таблетку из коробки с НЗ, это поможет. Ефремов!
— Я!
— Возьмешь на себя командование юго-восточной стороной в случае моей гибели.
— Есть! — отвечают ему.
— Перед самой атакой пустишь сигнальную ракету. Я в штаб.
Офицер удалился. Колонна бронетехники наконец закончилась и ушла вглубь массива позади них. Куда они пойдут, вдоль Волги или в Подмосковье, думал Паук. Кто их остановит? Точно не мы.
— Страшно? — голос солдата изменился, осип.
Паук кивнул, выглядывая из-за бруствера.
— Знаешь, что это за таблетка? Нет? Это мескалин, наркота. Я слышал, от него чувствуешь себя призраком, полная невесомость, — коренастый облизнулся, — и силы прибавляет. Ааа, это, помнишь, один драпать хотел? Ну, так вот, его те, в масках, за-заметили и прирезали, я сам видел, да все видели, хе-хе, как свинью. Чтобы не шуметь, а то подумают, враг. Они в тылах по периметру дежурят.
Паук пошевелился, разминая отекшие конечности.
— Ты что, сваливать хочешь? — спросил он шепотом.
— Я-то? Даже если б захотел, ничего бы не вышло, — усмехнулся солдат. Трясущимися руками он засунул в рот помятую сигарету и закурил, поплевывая.
— Жрать хочется.
Прошло несколько минут. Окончательно стемнело. Паук нашарил в темноте бинокль с инфракрасным фильтром. С того края укреплений устроили перекличку. Подкрепление ушло спать в наспех сколоченные бараки. За горизонтом ухало и охало, иногда кромка неба освещалась багровым заревом. Минута тянулась за минутой, Паук закрывал глаза, считал десять секунд: один, два, три, четыре, пять, шесть…. Семь. Семь. Восемь и девять. Десять. Открывал глаза, зевал, теребил бинокль. Когда уставал смотреть на ту сторону поля, снова закрывал глаза. Считать становилось все труднее. Тело ныло, онемевшие от неестественного положения конечности потеряли всякую чувствительность. Заедали комары. Хотелось пить.
Небо побледнело, звездочки затухли, их заволокло белесой пеленой. В предрассветном сумраке предметы казались окаменевшими, серыми и безжизненными. Веки набрякли и грозили обрушиться вниз. Впрочем, Паук уже мало сопротивлялся. Эй там, крикнул голос с молдавским акцентом, по порядковым номерам рассчитайся! Первый, слабо отозвались с той же стороны. Продолжительная пауза. Второй. Пауза. Пауза. Третий, плешивый черт, почему молчишь, гнида? А ну просыпайся!!
Паук ослабил контроль над веками и уставшее тело мягко уложило его в нокдаун. Никто на него не орал, не брызгал слюной, не пинал, не бил. Ему было хорошо и уютно. В его мире царила гармония и взаимная любовь. Затем покой перестал существовать, вместе с ним растворились образы и воспоминания, мальчик с мячом, дом, лето и мир…. Нахлынула реальность, внутри которой нарастала суета, возня и крики.
— Смотрите! Деревьев нет! Лес исчез!!
Паук вскочил, слегка очумевший, ожесточенно растер глаза, бросил взгляд на часы (пять утра), потом за укрепление — на поле, где еще вчера покачивались кроны елей, а сейчас — нет. Их словно сбрили, начисто, ровно и аккуратно, и вот из-за широколиственного массива выплыли сооружения с поднятыми щитами и фигурки вокруг них, и небо застонало от взрезающих атмосферу десятков турбинных двигателей и над точкой на бреющем полете пролетела эскадрилья истребителей, а еще выше, наверно в километре над землей потянулись разлапистые кресты десантных самолетов, и из них как мак посыпались люди.
Сооружения дали залп, но на территорию крепости не упал ни один снаряд. Над полем раздался голос из динамика:
