Хозяин дома сделал круглые глаза, потом тяжело вздохнул.
— Старина, зря ты думаешь, что это всё я написал. Это действительно документ иной цивилизации. Можно сказать, свидетельство контакта. Как мы его получили… Ладно, не важно.
— А почему «можно сказать, контакт»? Контакт или есть, или нет.
— Контакт односторонний. Они с нами связываются если захотят, а вот мы с ними — как получится. Вот эти записки, — хозяин дома хлопнул рукой по стопке чего-то, напоминающего древние бумажные книги, — мы, считай, украли.
— Слабо верится.
Гость расслабленно откинулся в кресле и зажмурился на неярком солнце.
— Откуда недоверие? Я, вроде бы, тебя не дурачил. — Хозяин замялся и добавил — ну, по крайней мере последние пару лет.
— Да, примерно два года. Я уже беспокоиться начал.
Приятели пару секунд помолчали, серьёзно глядя друг другу в глаза, и расхохотались. Хозяин успокоился первым:
— Ладно, один-один. Но если ты действительно считаешь, что книги написал я или мои парни, то выбрось это из головы. Всё очень серьёзно, слово даю.
— Что, и драконы существуют?
— Их видели на Земле. Вредин, кстати, тоже. И они, по многим свидетельствам, вмешивались в наши земные дела.
Гость стал картинно серьёзен.
— Думаете, они нас прогрессируют? Теперь понятно, почему вы забеспокоились. Скажи-ка мне, друже, с чего это вы все решили взять меня в консультанты? Я же перестану себя уважать, если соглашусь хранить такие вещи в тайне.
— Мы не «все» решили. Об этом пока знают всего несколько человек — те, кто участвовал в контактах, и кто работает по этой теме… Ну, и ещё мы кое-с кем… консультировались? Да, это слово подходит. Консультировались, как с тобой. А тайна… Боюсь, ещё пара месяцев и об этом будут говорить в «Последних Новостях». Так что твоя дружба с Бромбергом делу не помешает.
— Это не просто дружба. Мы с ним были единомышленники.
— Да, знаю я. Только у нас считают, что в вашем кружке ты — один из адекватных.
— Это как?
— Думаешь, прежде чем говорить.
— Спасибо. Не знаю, радоваться или обижаться.
— Как хочешь. Честно, я был против того, чтобы тебя втягивать. Но ты — лучший из тех, кому мы можем довериться. Думаю, два месяца сможешь продержаться молча.
— Ты мне грубо льстишь, могу обидеться.
— Уже злишься. Даже не заметил, что «лучший из тех, кому мы можем довериться» — это далеко не то самое, что «лучший из всех».
Гость оценил сказанное, и улыбнулся.
— Да, действительно, комплимент с двойным дном. Но почему всё-таки именно я?
— Ты историк. Ты писатель. И, вроде бы, популярный…
— Опять льстишь. Я — популярный популяризатор истории техники. На большее не претендую.
— …и, наконец, ты когда-то был другом Джафара. Должен знать его лучше, чем кто-либо.
— Другом Джафара… Это действительно наш Джафар? Трудно сказать, был ли я его другом. Понимаешь, у него в общем-то не было друзей. Приятелей было много, но он никогда и ни с кем не был открыт до конца. Может, разве что с Яцеком Тройным. Тебе бы с ним поговорить.
— С Ярославом Яцкевичем я общался две недели назад, как с тобой. Он сказал примерно то же, и посоветовал обратиться к тебе. А почему «Тройной»? Из-за роста?
— Нет, у него полное имя — Яцек Яцук-Яцкевич. У них в семье уже триста лет старшего сына Ярославом называют. Такое вот фамильное чувство юмора.
— Он не одинок. У меня в группе есть Вениамин Вениаминов. Сына тоже назвал Вениамином. Извини, не будем отвлекаться. Джафар. Я, оказывается, когда-то видел его пару раз, и что-то мне не припоминается, что он был… аутичен?
— Нет, конечно, не был. Я бы его даже асоциальным не назвал. Он был… Самодостаточен? Да, наверное так.
— В смысле — «сам себя достал»?
Друзья снова расхохотались.
— Я уже думал, что ты забыл ту историю. — Отсмеявшись, сказал гость. — Да, если этот… документ — правда, то в конце концов так оно и вышло. Он никогда не чувствовал нужды в обществе. Даже с девушками у него не особо ладилось, хотя они на него очень даже обращали внимание. И эта история с регенерином…
— Я, кстати, не знал, что именно он его открыл. Был уверен что…
— Он, не сомневайся. Потом с его разработками сотня человек десяток лет работали, устраняли всякие неприятные побочные эффекты. И до сих пор возятся. Поэтому его и не применяют так широко, как он того стоит.
— Меня уже просветили. И всё-таки странно, что Джафара забыли.
— А ты помнишь, кто изобрёл… ну, скажем, паровоз? Или стило?
— Паровоз — Стефенсон. А стило… Вертится что-то в голове, вспомнить не могу.
— А если и вспомнишь, то не того, кого надо. Вот и со Стефенсоном ты не угадал, паровоз придумали до него, он построил самую удачную промышленную модель.
Гость достал из кармана бумажный блокнот, стило, и быстро что-то записал. Потом огорчённо осмотрел ладонь.
— Хорошую идею ты мне подкинул, буду писать книгу про историю простых вещей. Чёрт, ты меня заставил вспомнить, как без компа обходиться. Два дня писал — аж мозоли на пальцах. В каком музее ты добыл этот древний аппарат? И зачем, спрашивается?
— Я подкинул идею? Ну, ладно, пусть буду я. Планшет я у тебя отобрал для того, чтобы избавить от соблазна Документ скопировать. Пишущая машинка — с Саракша. Цени, сам Мак Сим на ней докладные печатал.
— Мог бы и свой планшет одолжить.
— В этом доме нет ни одного компа.
— Нашёл чем гордиться. Да. Ты в курсе, что Джафара за его испытание регенерина в университете собирались подвергнуть суду чести? Это, случайно, не ваша организация его отмазала?
— На нас свет клином не сошёлся. Но по возвращении из экспедиции его всё-таки ждали неприятности.
— Догадываюсь. Получается, у него были причины не спешить домой.
— Не до такой же степени!
— Как сказать. Он даже собеседования не любил, а кому-то что-то доказывать — тем более. Стоп! Ну-ка, посмотри мне в глаза!
— Чтение на тебя плохо повлияло, набрался драконьих привычек. И что ты увидел в моих глазах?
— Что ты знаешь больше, чем хочешь мне сказать. У тебя что, есть основания полагать, что Джафар знал, что связь разорвётся навсегда?
— Нет, конечно. Но если ты меня сейчас начнёшь прижимать, то мне придётся соврать, и мы опять поссоримся, а я этого не хочу. Давай сделаем так: расскажи мне всё, что ты там вычитал между строк, а потом я, так и быть, расскажу кое-что.
— «Кое-что» — звучит расплывчато. Ну, ладно, давай. А, может, ты сначала прочитаешь мою Рукопись? Зря я, что ли, неделю пальцы мозолил?
— А, может, мне приятнее с тобой поговорить? Рукопись никуда не уйдёт. А, глядишь, потом мысли появятся, захочешь ещё дописать.
