Он так глубоко погрузился в свои думы, что не заметил, как рядом оказался Гунастр.
- Ну что, Медвежонок, - добродушно заговорил с ним старый воин, хочешь подраться?
Конан вздрогнул и отпрянул от решетки.
- Да, - выпалил он вдруг чуть ли не помимо своей воли.
Гунастр от души рассмеялся.
- Ладно, - сказал он. - Заодно и поглядим, на что ты годен.
Он снял с пояса ключ и открыл замок. Варвар сделал шаг к выходу, потом другой - и одним прыжком выскочил из каморки во двор. Движения его были гибкими и стремительными, как у молодой пантеры.
Конан развел в стороны руки и с удивлением отметил, что уже не чувствует раны на груди. Северяне вылечили-таки его своими вонючими мазями, приготовленными на бараньем жире. Конан присел на корточки, встал. Ноги не болели. Слегка подводило от голода живот, но это было чувство, привычное юноше сызмальства. Киммерийцы вообще частенько держали детей впроголодь - чтобы наесться до отвала, мальчику приходилось изрядно побегать по горам, загоняя оленя.
Гунастр с любопытствам смотрел на него.
- Меч или копье - что ты предпочитаешь?
- Меч, - сказал Конан и облизал губы.
Ему подали оружие - длинный меч с закругленным острием и совершенно тупой.
Варвар подержал его в руке, потом разжал пальцы, и медь зазвенела о каменные плиты.
- Я просил дать мне меч, а не палку, - повторил юноша и обвел лица собравшихся мрачным взглядом исподлобья. Однако никто и не думал насмехаться над ним.
- Полагаю, мальчик, тебе лучше наклониться и поднять то, что ты бросил, - мягко заметил Гунастр. - Неужели ты думаешь, что тебе кто-нибудь даст в руки настоящее оружие? Острый клинок ты увидишь только на выступлении.
Конан снова, к своей великой досаде, встретился глазами с Арвандом. Тот еле заметно улыбнулся и слегка кивнул, прикрыв веки. Это окончательно вывело Конана из себя. Он взревел и бросился на стоящего рядом Гунастра, норовя вцепиться ему в горло своими лапищами. Выставив шест, Гунастр ловко отбил атаку киммерийца, а следующим ударом пригвоздил варвара к каменным плитам.
Лежа на спине и яростно извиваясь, киммериец хрипло ругался. В углах его рта выступила пена.
- Не делай глупостей, сынок, - повторил Гунастр. - Бери то, что тебе дали, и покажи нам, годишься ли ты хоть для чего-нибудь.
- Убери шест, - выдавил Конан.
Гунастр освободил его. Кашляя, киммериец поднялся на ноги и подобрал то, что лишь в насмешку могло считаться оружием.
Против него выступил Хуннар. Конан прищурился. Отлично, подумал он, посмотрим, пройдет ли излюбленный прием гладиатора-сплетника с бойцом из Киммерии. Конан хмуро кивнул ему и поднял "меч".
Хуннар атаковал первым, почти не дав своему противнику времени собраться. Но Конан, быстрый, как змея, увернулся и в свою очередь нанес удар, нацелив его на плечо Хуннара. Медь зазвенела о медь. Следующая атака принесла Хуннару удачу - он задел ногу Конана, и Гунастр, внимательно следивший за ходом поединка, гулко хлопнул в ладоши.
- Киммериец серьезно ранен, - объявил он.
Конан оскалился. Хуннар, видимо решив покончить с "раненым" одним ударом, вновь прибег к привычной тактике. Меч сверкнул у самых глаз Конана, но киммериец, привыкший к сиянию льдов на горных вершинах, ни на миг не зажмурился, и меч его был готов парировать удар, направленный, как заранее знал Конан, на самом деле не в голову, а в живот. Следующий выпад Конана был для его ошеломленного противника "смертельным" - Хуннар был "убит" ударом прямо в сердце.
Хуннар попытался было сжульничать и продолжить бой, но Гунастр ловко ударил его шестом по правому плечу и отогнал от киммерийца.
- Бой закончен, и ты убит, Хуннар, - объявил он. - Нечего пыжиться. Если бы у него был в руке настоящий меч, то сегодня мы бы тебя уже похоронили.
- У него какой-то варварский стиль, - сердито сказал Хуннар. - Ни школы, ни надлежащей выправки. Бьет куда попало.
- Не куда попало, а прямо в сердце, - заметил Гунастр. - Важно не выправку иметь, а достигать своей цели. - Он хлопнул Хуннара по спине. Дуйся, сколько хочешь, но мальчишка тебя обставил.
Хуннар, ворча, отошел в сторону.
Конан стоял со смехотворным тупым мечом в руке и смотрел, как побежденный им противник, чуть не плача, уходит в свою конурку. А вокруг галдели гладиаторы, и киммериец слышал, как они, посмеиваясь, хвалят его. Он гордо вскинул голову... и вновь увидел лицо Арванда. "Я познал славу", - так говорил ему ванир. И Конан резко тряхнул волосами, отгоняя воспоминание о том неприятном разговоре.
- Кто-нибудь еще? - спросил он громко, надеясь, что. Арванд примет вызов.
Но Гунастр отобрал у него тренировочное оружие.
- Оставь сегодня эти игрушки, - сказал он. - Думаю, тебе надо как следует поесть. Для арены сгодишься, это мы уже поняли. Вечером покажешь нам, под силу ли тебе справиться с нашим великаном Ходо.
Конан кивнул. Направляясь в столовую, он поймал себя на том, что улыбается.
7
Харчевня называлась "Бурый Бык". Ее местонахождение - неподалеку от гладиаторских казарм, в том квартале Халога, где селились большей частью наемники, профессиональные солдаты, всегда готовые предложить свои мечи любому честолюбивому вождю - определило и круг завсегдатаев этого почтенного заведения. Общество собиралось не столько изысканное, сколько душевное: искатели приключений, бродяги, воины, потаскушки; иногда забредали сюда крестьяне из близлежащих сел, ремесленники, а то и торговцы из небогатых - послушать, как хвастаются своими подвигами бывалые вояки, повздыхать, потискать ядреную девушку.
Здесь безраздельно царили хозяйки "Бурого Быка" - Амалазунта и Амалафрида. Сестрам уже давно минуло тридцать, но еще много оставалось до сорока; пышнотелые, с толстыми белокурыми косами, они казались такими же сдобными, как те булочки, которыми славилась их харчевня.
Погонщик, угрюмый парень с всклокоченной бородой, сидел в темном углу "Быка", поглощая пиво кружку за кружкой. Зимой темнеет рано. Тонкий серп ущербной луны уже высоко поднялся в небо. Вьюга завывала над городом. Не хотелось покидать душное, теплое помещение, где под потолком трещат чадные факелы, где распаренные человеческие тела источают жизнеутверждающие запахи, а из котлов валит пар, суля самые изысканные радости самому изголодавшемуся обжоре, какой только сыщется во всей Халога.
Но у погонщика были и другие причины оставаться в харчевне и не спешить покидать ее. Однако даже вспоминать об этом он боялся.
Амалафрида, старшая из сестер, подсела за стол поближе к одинокому парню.
- Что-то ты невесел, сокол сизокрылый, - вкрадчиво проговорила хозяйка трактира.
Погонщик удостоил ее мрачным взглядом. Амалафрида поежилась, кутая свои тяжелые округлые плечи в белый платок.
