Го-рь-ко...
Мир расцветился яркими красками, все стало одновременно четким и размытым. Все черное стало Черным, все белое стало Белым. Пыль обрела обьем. Даже стали видны следы от лопастей вертолета, который висел теперь гораздо ближе... Но самое главное, что Отщепенец перестал быть в движении тенью. Шансы уравнялись, пусть не надолго, но для задуманного хватит.
Две тени метались по крыше. Два человека наносили друг другу удары, стремясь не убить, но обездвижить противника. Оба находясь в эйфории наркотического опьянения, получали удовольствие от боя, получали удовольствие от боли, от ярких красок, от крови на губах... Бить и получать удары, вот и все, что осталось от желаний. Время неслось в своей повозке, погоняя впряженную в нее полуразложившуюся клячу... Быстрее, быстрее!!! Еще!
Только когда наконец через очень большой или очень малый промежуток времени одна из теней вдруг осела и вывалилась из невидимой глазу круговерти ударов, а вторая вновь стала человеком, время вернулось в привычный ритм и поползло по старой колее...
- Где диск? - спросил Отщепенец, стоя над Алексом. Его лицо подергивалось, разбитая скула сильно кровоточила, один глаз был безвозвратно потерян.
Руки Алекса судорожно дернулись, поползли по груди, нырнули под одежду. Он скривился и сквозь кровавую пену донесся стон. На руке лежал диск. "Вечный" диск, разрушить информацию на котором возможно только нанеся физические повреждения покрытию. Отщепенец взял его, словно драгоценность, прижал к окровавленной щеке... И завыл. Тонко и жалобно. Ощущая на ладони мертвый кусок металла. С трещиной по диаметру. Алекс тихо стонал, пытаясь сесть и припоминая, что самым трудным было н е парировать удары Отщепенца, направленные в область тела, к которой был приклеен диск на стальной пластине с бугорками. Сильные удары... Наверняка раздроблены кости. Отщепенец все так же рыдал над собственноручно уничтоженным диском. Рыдал, потому что действие квази, которым он питался уже столько времени, наконец кончилось. Мир стал серым, темным и слишком быстрым. В тело вернулась прежняя слабость и боль. И страх. Он даже не дернулся, когда несколько серых теней подняли его под локти и отнесли к вертолету, который опустился на крышу. Когда? Алекс не знал. Не помнил. Как-то не до него было. Чья-то фигура заслонила светлеющее небо. Сквозь кровавую бурду Алекс увидел одетого в дорогой костюм японца. Не старого, но и не молодого. Японец встретился взглядом с Алексом и замер, словно изваяние. Ничего не делал, просто стоял и смотрел. И Алекс смотрел в эти глаза, пытаясь рассмотреть в них приговор, обещание забыть о его существовании, отсрочку или даже приказ прыгнуть с крыши. Пытался и не мог увидеть ничего. Только пристальное внимание, изучение. Так себя чувствует клетка, маленькая растительная клетка, когда ее подкрасят красным и положат на стеклышко микроскопа. Большого сложного микроскопа. Наверное ее тоже одолевает такой же религиозный трепет от того понимания, что на нее сейчас смотрит несравнимо с ней более сложный организм, для которого смерть или жизнь одной клеточки не имеет никакого значения. Или имеет? Чего ты хочешь, клеточка? Кем ты будешь, клеточка? В чьем теле ты будешь, клеточка, когда все свободные клеточки пропадут и будут втянуты в тела сложных организмов?
Алекс отвернулся. Он не любил слишком долго вглядываться в глаза смерти.
Донеслась отрывистая речь. Возле вертолета что-то коротко свистнула остро отточенная сталь и донесся звук проливаемой жидкости. Такой плотной и чуть тягучей жидкости, которой у каждого человека около пяти литров. Потом раздался тупой стук. Голова Отщепенца откатилась недалеко от его тела. Алекс даже не посмотрел туда... Он поднял голову только тогда, когда его обдало ветром работающего винта и смрадом выхлопных газов. На крыше он был один. Один живой. Почему-то хотелось смеяться. Но это было слишком больно. Ничего, пройдет... Алекс дополз до края крыши и посмотрел вниз. На город. В голове было гулко и больно. Вертелся совершенно нелепый для этого мира вопрос: "А что дальше?" На город бесшумно падала серая слепая пыль.
25/02/1999 г
