— Вы миссис Левенгук? — слабым голосом спросила Энни.
— Нет, я корабельный врач, — улыбнулась женщина, одетая в белый китель, из карманов которого торчали блестящие инструменты. — Наконец-то вы пришли в себя. Это первый вопрос, который вы задали на борту корабля.
Энни лихорадочно соображала. Мягкая постель… Никогда прежде ей не приходилось лежать в такой мягкой удобной постели. Не было привычного ощущения холода. Она была накрыта только одним-единственным покрывалом, однако, несмотря на это, не мерзла и чувствовала себя странно свободной и вольной. И вдруг с ужасом поняла, что на ней нет никакой одежды.
Торопливо натянув покрывало на плечи, Энни густо покраснела, хотя рядом была только женщина.
— Вы знаете, где находитесь? — с дружеским участием спросила врач.
Энни кивнула.
— Что произошло? — тихо прошептала она.
— Вы потеряли сознание в доме Ярослава Дубина. Когда капитан Левенгук доставил вас на борт, чтобы оказать помощь, вы все еще были без сознания. Оно и понятно: жара в доме Ярослава и много одежды, а также пережитое волнение — одно наложилось на другое, спровоцировав лихорадку, и вы не приходили в себя несколько дней, но теперь, надеюсь, все позади.
Врач встала и ободряюще улыбнулась Энни.
— Не бойтесь некоторой слабости, скоро вы снова встанете на ноги и почувствуете себя здоровой.
Она собралась уже уйти, но вернулась к постели.
— Что вы чувствуете, Энни? Я имею в виду: как вы относитесь к тому, что произошло?
Энни беспомощно махнула рукой.
— Пока не знаю. Собственно говоря, я должна была бы бояться и испытывать глубокое раскаяние, но вместо этого чувствую большое облегчение.
Врач кивнула.
— Я дала вам успокаивающее. Действие его скоро ослабеет и пройдет совсем.
— И я стану думать по-другому? — в ужасе спросила Энни.
— Да, ты все станешь воспринимать иначе, Энни, — с внезапной доверительностью сказала врач. — Я должна тебе кое-что объяснить. В бреду ты говорила разные странные вещи, которые девушке из какого-нибудь другого мира и в голову не могли прийти. Сколько же тебе лет, Энни, пятнадцать?
— Мне почти восемнадцать, — обиженно ответила Энни.
Врач только улыбнулась.
— Еще хуже, девочка. Имир, должно быть, сущий ад, если молодые люди там верят в бессмысленные вещи. По-моему, такие идеи хуже возбудителей самой страшной болезни.
— Не понимаю…
Врач провела рукой по волосам девушки и рассмеялась.
— Успокойся, милая девочка. Скоро ты поймешь, что я имею в виду.
— Милая девочка! — Энни была обижена. Она не ребенок и, кроме того, для своих лет довольно рослая, но тут поняла, что врач была по крайней мере сантиметров на тридцать выше ее. Так же, как и космические путешественники, которых она видела у Ярослава, были выше среднего имирца, причем намного.
Врач, поняв ее недоумение, объяснила, что имирцы, в течение столетий жившие в холоде и неполноценно питаясь, постепенно измельчали. Энни удивилась и расстроилась, узнав, что строгие, считавшиеся единственными разумными людьми имирцы на самом деле были далеко не лучшими представителями человеческой расы.
Постепенно лекарство утрачивало свое действие, и в Энни проснулось странное, как чистый источник, чувство, до сих пор ей незнакомое, ожидание неизвестного.
Ей принесли неизвестные кушанья, оказавшиеся очень вкусными, а также новую одежду, но к ней привыкнуть было не так просто, как к еде. Энни считала, что одежда, помимо защиты от холода, должна выполнять еще одну важную функцию — скрывать тело. Ей уже приходилось носить чужую одежду — в дом Ярослава, но это было только игрой. Реальность оказалась куда более пугающей.
Короткую юбочку в складку она робко отклонила, не захотелось ей надевать и сари, в то время очень модное на Земле, не отважилась она взять и вуалеподобную накидку с Цеуса, а выбрала себе плотно застегивающийся, похожий на пижаму шелковый костюм с Кунг-фу-дзе.
Она оробела еще больше, когда врач вывела ее из госпитального отсека, но покорно следовала за женщиной, тем более что та пыталась приободрить девушку.
— Неуверенность скоро исчезнет, Энни.
— Куда же мы все-таки летим? — запинаясь, спросила Энни, торопливо следуя за широко шагающей женщиной-врачом.
— Куда? Мы уже на месте, девочка. Ты все четыре дня пролежала без сознания. Сейчас корабль вошел в атмосферу, и скоро наш полет закончится.
Новость ошеломила Энни. Страх снова захлестнул ее. Потеряно четыре дня жизни, четыре решающих дня! Как во сне, она шла за женщиной по длинному коридору, почти не замечая от волнения попадающихся им навстречу людей. Члены экипажа дружески кивали врачу и бросали на Энни любопытствующие взгляды.
— Мы изменили курс, — объяснила женщина-врач, — чтобы вырвать тебя из рук жаждущих крови преследователей. Ярослав — наш друг. Каждый космонавт знает и ценит его. Для кого-нибудь другого мы вряд ли пошли бы на риск похищения. Ярослав по-настоящему хороший человек, поэтому мы сделали крюк и направились с Земле.
Земля! Женщина объясняла какие-то технические подробности, но Энни пропустила все мимо ушей. В ее висках пульсировала кровь. Земля! Непостижимо! Сколько раз она мечтала о Земле, где люди жили свободно и наслаждались своим существованием! Но тогда это были только иллюзии, а теперь, когда мечты стали действительностью, все выглядело совсем по-другому. Разве Земля не была источником всего плохого, самой греховной планетой Млечного Пути? Она, родившаяся и выросшая на Имире, не могла думать иначе, страх перед греховной планетой был у нее в крови, превратившись почти в инстинкт. Ее предки покинули ненавистную Землю и нашли себе новую родину, чтобы посвятить себя отречению и молитвам. На Имире это знает каждый ребенок, едва начав говорить и понимать.
Объятая ужасом, Энни механически следовала за женщиной-врачом, не обращая внимания на переплетение кабелей, не замечая ничего вокруг, думая только о своей ужасной судьбе, о переделке, в которую попала исключительно по собственному легкомыслию.
Капитан Левенгук стоял у пульта управления.
— Хэлло, Энни! — дружески воскликнул он, махнув девушке рукой.
Энни едва услышала его, потрясенная множеством впечатлений. И вдруг она увидела, что тяжелые прозрачные плиты иллюминаторов скользнули в сторону, и в централь ворвался мягкий, чудесный воздух. Послышался всплеск.
Корабль плавал на воде, и волны накатывались на его металлический корпус. На Имире вообще нечего было и думать о посадке на воду, потому что море суровой планеты вечно штормило. А здесь глубоко вдающаяся в сушу бухта Рио обеспечивала почти идеальные условия для посадки. Через иллюминатор на горизонте вырисовывался ослепительно-белый город. Маленькие буксиры подошли к кораблю и потащили его в огромный док.
