Ознакомительная версия.
- Дурное влияние улицы! - подсказал неугомонный Витька Павлов. - Засохни! - Юрка отмахнулся от него, как от надоедливой мухи. - Видите, нехорошо ему! Энергии не хватило! - Острый дефицит! - не разжимая губ, откуда-то изнутри произнес Валерка. Отсутствие связи... Исчезновение объекта... Преобразователь... Последний резерв... Вернуть объект...вернуть...вернуть... - и замолк. - Ерохин! - окликнул его Дмитрий Юрьевич. - Что с тобой? Валерка, не меняя позы, молчал. - Валерка! - Юрка схватил его за плечо. Оно было неподвижное и холодное, как мрамор. - Что происходит? - сурово спросил Дмитрий Юрьевич. - По-моему, это неудачная шутка... - Это не шутка! - чуть не плача, воскликнул Юрка. - Я вам сейчас все объясню... Это бабка Мотря и петух виноваты. При этих словах Валерка судорожно дернулся и вновь застыл. - Вот видите! - обрадовался Юрка. - Вижу! - хмуро сказал Юрий Дмитриевич. - Хотя к чему весь этот цирк понять не могу... - Да не цирк это! - в отчаянии завопил Юрка и, встав на цыпочки, что-то горячо зашептал на ухо Дмитрию Юрьевичу. Витька Павлов, подобравшись к ним почти вплотную, навострил уши, но его любопытство осталось неудовлетворенным, так как кроме обрывков фраз, в которых разобрал только "резидент-инспектор" и "неудачный эксперимент", он ничего не услышал. Дмитрий же Юрьевич, пока Юрка шептал, слушал его внимательно, а когда он закончил, недоверчиво покрутил головой, глядя то на Юрку, то на неподвижного Валерку. - И ты считаешь, - наконец вымолвил он, - что я должен в это поверить? Первое апреля, между прочим, давно прошло... Юрка разочарованно посмотрел на любимого учителя. От кого-от кого, но от Дмитрия Юрьевич он не ждал такой реакции. И это тот самый человек, который с таким жаром излагал подробности о перемещениях в пространстве силою мысли и о походах двуруких воинов?.. Дмитрий Юрьевич, как будто подслушав его внутренний монолог, смутился. - Понимаешь, Соколов, - он снял очки и нервно начал протирать носовым платком, - я не утверждаю, что ты все это придумал, но может ведь и так статься, что и тебя самого, некоторым образом, ввели в заблуждение... после этих слов Дмитрий Юрьевич решительным движением водрузил очки на нос и громко приказал: - А ну-ка, Ерохин, отомри немедленно! Реакция Валерки была неожиданной. Он исчез. Как и не было.
Глава 15
ЗДРАВСТВУЙТЕ, Я ВАШ ДЯДЯ
Дорки, наподорки, красная печать, назад не ворочать!
Детская присказка
Семка потом и вспомнить не мог, как его от земли оторвало и понесло. Поначалу не спеша, как космонавтов, которых по телевизору показывают. Кружатся они, как листья на ветру, и с теми, что на Земле, беседуют. Однако, Семка молча летел, хотя и с открытым ртом. Как его в квартиру втянуло, от удивления он его открыл, а вот теперь закрыть никак не удавалось. Рядом же чего только не летало: и миски тебе, и кастрюли, утюг с подставкой, шапки, обувь, шуба лисья и даже приемник с проигрывателем. Одним словом, успевай уворачиваться. Семка и так, и сяк вертелся, как уж на сковородке, но не углядел все-таки. Налетело на него с размаху что-то мягкое и залаяло. Семка оглянулся и обомлел: мать честная, лает, а с виду - заяц! В другое какое время может и принял его Хмырь за недоразумение. Игру природы. А тут, когда такая свистопляска, иначе и не подумаешь, как нечистый! А потом и вовсе несусветное началось: из другой комнаты пацан вылетел, не иначе, как Томкин. Летит, вокруг своей оси крутится, а сам норовит это заячье недоразумение за уши поймать. А на роже бутерброд налип. За ним сама Томка пронеслась. Верхом на стуле... Тут Семка сразу почему-то Упырева Тятьку вспомнил. Уж на что пакостный мужичонка был, а до такого бесстыдства не доходил. Добро бы это в Горелой Тиши происходило, там каждая вторая - ведьма, а тут же, как-никак, столица. Да неужто нечистая сила по Москве так запросто среди бела дня летает? А с другой стороны, когда же ей летать? По ночам люди кругом. Соседи. А сейчас все по работам разбрелись. Летай в свое удовольствие. Всей семьей. - Однако, я-то чего разлетался? - с неодобрением подумал Хмырь. - С какой такой радости? За Хмырями эдакой резвости даже в Горелой Тиши не наблюдалось. Другое дело Лешаки. С тех станется. Это как Бог свят. - Не зазря Томка ихнего семени, - решил Хмырь, - ох, не зазря. Это надо же, заяц, как пес какой, прости Господи, гавкает... Так думал Семка, а его все быстрее по квартире несло и таким же макаром в ванную комнату затянуло, а там уж испуганной мордой в зеркало как ткнуло и тут же в замоченное белье с размаху шваркнуло. С головой. Хорошо хоть воздуха в запас глотнуть успел. Ну, полежал он, полежал под тем бельем, но дышать-то нужно. "А, - подумал он, - чему быть, того не миновать!" - и, отодвинув что-то пестренькое в цветочек, выставил из воды кончик носа и один глаз. В квартире, вроде, поутихло. Только Семка хотел из ванны совсем вынырнуть, как Томкин пацан объявился. С нечистым зайцем под мышкой. А тот аж охрип от лая. Вслед за ними и сама Томка втиснулась. Злая, как вепрь. - Это еще кто там под бельем разлегся? - гаркнула она. Семку, как домкратом, подняло и по стойке "смирно" поставило. - Ну вот, стало быть, и я! - прохрипел он, отплевываясь. - Сколько лет, сколько зим... - Хмырь?! - узнала его Томка. - Здрасте-пожалуйста! Тебя-то какая нелегкая занесла?! - Да вот уж сам не рад! - откровенно сознался Семка. - Дай, думаю, приеду, а теперь думаю, чего мне дома не сиделось... - Действительно! - поддержала его Томка. - Мало тут всяких неорганизованных по магазинам шастают, в автобус не пробиться, только Хмырей не хватало... - Так не с пустыми же руками! - хитро мигнул Семка и вдруг спохватился: - Елки-моталки, деньги-то намокнут! Томка так и расхохоталась во все горло, мол, какие у Хмыря деньги, слезы... А Семка между тем, не долго думая, одним махом белье с себя в ванну назад стряхнул и ну от мокрого пояса сторублевки отстегивать. При виде растущей пачки, Томка присвистнула. - Банк грабанули, дядечка?! - потеплевшим голосом спросила она. - Тоже выдумала, - рассердился мокрый Хмырь, - чем лясы точить, лучше бы из воды меня выпустила. Стоять зябко. Томка засуетилась. Тут же был разыскан Хмырев чемоданчик. А Семка пока из ванны выбрался и, все с себя скинув, махровым полотенцем вытерся. Насухо. Потом в белье запасное переоделся, а сверху Генкин спортивный костюм натянул. Все хорошо, только деньги девать некуда. Не под мышкой же их носить. Но Семка устроился, всю пачку двумя большими прищепками защепил и, связав их шпагатом, на шею повесил. Пусть повисят, пока штаны просохнут. Небось, на виду целее будут, а с другой стороны Томка с пацаном полюбуются. Кому ж неохота перед столичными родичами своей удачей козырнуть?.. Но и ему, однако, чего по его приходе в доме творилось, любопытно. Вокруг, куда не глянь, разгром. А спросить не с руки. И все же не удержался - спросил: - Чего это вы разлетались с утра пораньше? Прямо Аэрофлот на дому... Томка в ответ промолчала, только на пацана своего зыркнула. Как ожгла. Но тот ничего, не сморгнул, - сразу видать - Пашкин корень. Глаза свои лешачьи выкатил и длинноухого к себе покрепче прижал, а тот опять тявкать начал. Так они друг на дружку глазами сверкали, пока Томка не плюнула и в другую комнату не отправилась. Семка, тот, от нечего делать, за ней пошагал. Через всю квартиру. А она шла, шла, да над какой-то банкой и присела. Банка, как банка, только светится. А свет такой тревожный, как у "скорой помощи", хотя гораздо красивее. Разноцветный. И сирена не бибикает. Томка между тем руку осторожно протянула и пальцем эту банку потрогала. И тут же сама вся засветилась, а из глаз даже искры посыпались. От неожиданности Семка на пол сел. "Ничего себе баночка, - подумал он. Интересно в магазине такие продают или с рук где достала? И на что она нужна такая? Может это прибор какой медицинский? Редкий! Ему бы радикулит полечить в самый раз... Авось сгодится. Или может для других каких целей"... Тут у Семки как-то сразу из головы вон то, за чем он сюда прикатил. Банка одним духом все это излишество вытеснила. Так в душу запала. Что-то в ней было такое... - Только не уступит она ее, холера... - зная Томкин сквалыжный характер, с тоской подумал Хмырь. - Али цену загнет на радостях, никаких денег на хватит... А тут еще пацан с зайцем притопал. - Чтой-то они все с живностью ходют? - вспомнив бабку с петухом, подумал Семка. - И живность все какая-то ненормальная. Хулиганистая... - Ты где это взял? - между тем спросила у пацана Томка, продолжая метать молнии из глаз. Пацан опять не ответил, а в свою очередь над банкой наклонился и толкнул ее, только уже посильнее... В тот же момент его к другой стенке отнесло. Вместе с зайцем. - Так его! - радостно подумал Семка. - Неча чужое лапать! - впопыхах он уж о банке, как о своей думал. - Продай! - хриплым от волнения голосом предложил он Томке. И замер, ожидая ее решения. Томка с удивлением уставилась на него. - Да хоть задаром бери, - внезапно выпалила она, - только условие мое такое: чего хочешь делай, а чтоб ни тебя, ни энтой заразы и духу в доме не было! Не веря своему счастью, Хмырь осторожно приблизился к банке и ласково, чуть касаясь, поднял ее. На удивление банка на Семкино прикосновение внешне никак не среагировала, но зато внутри у него разлилось такое тепло, как будто был он не в разгромленной московской квартире, а на берегу моря, где большое июльское солнце прожаривало его насквозь ультрафиолетовыми лучами. С большими предосторожностями, как новорожденного, перенес Хмырь банку к своему чемоданчику, где бережно уложил ее на самое дно, заботливо укутав в толстый свитер из козьей шерсти. Потом к костюму кинулся. И тут чудо. Костюм-то сухой абсолютно и, кроме всего, выутюжен. А на брюках стрелки. Но у Семки к тому времени удивляться сил не было. Так что костюм он надел, деньги по карманам рассовал, чемоданчик под мышку - и только его и видели. Даже не попрощался. Пока Томка не опомнилась. Дверь распахнул и со всех ног по лестнице вниз бросился. А в раскрытую дверь вслед ему несся заячий заливистый лай...
Ознакомительная версия.
