Старик медленно покачал головой.
— Ты ошибаешься. Не существует других познаний, кроме познания человеком самого себя. А это познание должно быть доступно любому, у кого хватит сообразительности, чтобы научиться. И не существует другой власти, кроме власти над самим собой. А ее невозможно ни дать, ни отнять. Что же до очарования верховной власти, так это уже было. Ни к чему начинать все заново. Если романтика подобного рода привлекает вас, наслаждайтесь ею, перечитывая архивы, не стоит снова заливать планету кровью.
— Это последнее слово совета, Отец?
— Это наше последнее слово.
Юпитер встал и плотно запахнул свой плац, давая тем самым понять, что заседание окончено. Меркурий пожал плечами и вернулся к своим единомышленникам.
На другом, заключительном заседании совета решали, что делать с ультиматумом Молодых Людей. Мнения членов совета разделились, как это обычно бывает у людей. Впрочем, они и были людьми, а вовсе не суперменами. Некоторые высказывались за то, чтобы оказать сопротивление Молодым Людям всеми доступными способами: переместить непокорных в другое измерение, промыть им мозги, даже сокрушить их насильственными методами.
Но насилие противоречило всей их философии.
— Свободная воля — это основное благо Космоса. Если мы нарушим волю хотя бы одного человека, то испортим и загубим все, ради чего работали. Неужто вы решитесь на это? — образумил собравшихся Юпитер.
Фил понял, что Старшие не собираются оставаться на Земле. Они намеревались удалиться куда-то в другое место, понимание природы которого было недоступно разуму Хаксли — он сознавал лишь, что оно находится за пределами известного ему пространства и времени.
Вопрос состоял в следующем: все ли они сделали, чтобы помочь сохранить равновесие рода? Правы ли они, что отрекаются от своей власти?
Решили, что да; одна из женщин — членов совета, которую, как показалось Хаксли, звали Деметрой, заметила, что следует оставить архивы: они могут помочь тем, кто переживет неотвратимую катастрофу.
— Правда, каждый член рода должен сам стать сильным и мудрым. Тут мы ничем не можем им помочь. Однако после того как по Земле промаршируют голод, война и ненависть, пусть у людей останется хоть какое-нибудь сообщение об их наследии.
Члены совета согласились, и хозяин Хаксли, архивариус, получил задание подготовить архивы и оставить их потомкам. Юпитер добавил еще одно распоряжение:
— Укрепи силовые структурные связи, чтобы они не рассыпались во время катастрофы. Помести архивы там, где им не будут угрожать никакие землетрясения и извержения вулканов, пусть сохранятся хотя бы некоторые.
Сон кончился. Но Хаксли не проснулся: ему сразу же приснился другой сон, и теперь он видел его не чужими глазами, а так, как если бы смотрел стереофильм и знал в нем каждый кадр.
Первый сон, при всей его трагичности, не слишком сильно взволновал Хаксли; но все время, пока ему снился второй сон, его мучила душераздирающая печаль и чувство непреодолимой усталости.
После отречения Старших Молодые Люди добились своего и установили свой порядок. Установили огнем и мечом, световыми лучами и тайными силами, обманом и мошенничеством. Будучи убеждены, что власть принадлежит им по праву, они убедили себя и в том, что любые средства хороши для достижения цели.
И в конце концов родилась империя Мю — самая могущественная империя, праматерь всех империй.
Хаксли увидел ее в расцвете и едва не подумал, что Молодые Люди все-таки были правы, ибо она была великолепна! Слезы наворачивались на глаза при мысли о том, что это поразительное, захватывающее дух великолепие исчезло из мира навсегда.
Бесшумные гигантские лайнеры в небе, громадные корабли в гаванях, груженные зерном, кожами и пряностями, красочные процессии, в которых участвовали жрецы, послушники и простые верующие, блеск и роскошь власти Хаксли видел всю изысканную красоту империи и оплакивал ее неизбежный конец.
Ибо в самом ее разбухшем могуществе гнездился упадок. Атлантида, богатейшая колония империи, достигла политической зрелости и возжаждала независимости. Раскол и отступничество, недовольство и измена повлекли за собой суровые репрессии — а они вызвали мятеж.
Мятежи возникали, и их подавляли. Наконец вспыхнуло такое восстание, которое подавить не удалось. Менее чем за месяц погибли две трети обитателей планеты; оставшихся мучили болезни, голод, и их зародышевую плазму повредили те страшные силы, что сами люди выпустили на волю.
Но жрецы все еще хранили древние знания.
То были уже не прежние жрецы — спокойные и гордые своей высокой миссией. Они были напуганы, затравлены, они, видели как пошатнулась их власть. Такие жрецы были у обеих враждующих сторон, и по сравнению с развязанными ими войнами прежние беды казались детскими игрушками.
Катаклизмы нарушили изостатическое равновесие земной коры.
Мю содрогнулась и опустилась на две тысячи футов. Приливные волны дошли до ее середины, откатились назад, дважды обошли земной шар, залили Китайские равнины и плескались у подножий Верхних Гималаев.
Атлантида задрожала, загудела и раскололась; через три дня вода накрыла ее. Лишь немногие жители спаслись, улетев оттуда и приземлившись на почве, еще влажной от морской воды, либо на высоких горных пиках, недоступных приливным волнам. Там им пришлось вести тяжелую борьбу за существование, ибо почва была скудной, а к физическому труду они не привыкли; и все же некоторым удалось выжить.
От Мю не осталось и следа. Что до Атлантиды, то лишь ряд островков, несколько дней назад бывших горными вершинами, указывали на ее местоположение. Волны перекатывались через двуглавую Башню Солнца, а в садах вице-короля плавала рыба.
Хаксли переполняла невыносимая горечь. Он, казалось, слышал, как кто-то говорит внутри него:
— Увы мне, увы! Будь проклят Локи! Будь проклята Венера! Будь проклят Вулкан! Трижды проклят я сам, Ораб, Первосвященник Благословенных Островов и их отступник. Горе мне! И проклиная, я тоскую по Мю, великой и грешной. Двадцать один год назад, ища себе смерти, на этой горной вершине я наткнулся на архив наших могущественных предков. Двадцать один год я трудился, чтобы дополнить архив, выискивая в потаенных глубинах моего рассудка давно затерянное знание, скитался по равнинам в поисках знания, мне неведомого. И вот теперь, на восемьсот девяносто втором году мой жизни в и году триста пятом после разрушения Мю я, Ораб, возвращаюсь к моим праотцам.
Хаксли был очень рад, когда наконец проснулся.
Глава 7
«ОТЦЫ ЕЛИ КИСЛЫЙ ВИНОГРАД, А У ДЕТЕЙ НА ЗУБАХ — ОСКОМИНА»
