Он направил трубку вверх, туда, где тьма казалось гуще и ближе, и выдернул шнур. Трубка зашипела… «Сдохла», — подумал Виктор, но тут из нее выхлопнул пучок огня, руку отвело в сторону, а вверх, пронзая черноту, ушла красная искра, поднялась высоко над поляной, вспыхнула и зависла ослепительно ярким фонарем.
Почти минуту горел, медленно спускаясь, алый светильник. В дрожащем неестественном свете Виктор разглядел спящих Ирину и Андрея, неподвижную траву, далекие дома в конце поляны, какую-то скособоченную башню с пустыми выщербленными окнами. Фонарь в небе мигнул и погас.
Оцепенение растаяло, вместе с ним растаяла и тьма, пожравшая луну и звезды. Виктор разогнал тучи, око луны уставилось на него, осветив поляну.
Зашуршали птичьи крылья, откуда-то издалека донесся истошный мяв дурохвостов — скоро у них начнется гон, и они станут опасны. Ветер шелестел в траве. Огоньки в далеких домах гасли один за другим.
Наверно, это был сон, решил Виктор. Но трубка, зажатая в руке, исходила слабым едким дымком, а рядом валялся шнур.
Виктор вздохнул. Вся эта чертовщина надоела ему. Ночные страхи рассеются утром. Да не было никакого страха, подумал он, когда это он тьмы ночной боялся?!
Андрей вздрогнул и, не поднимая головы, опустил руку на палку. Сверкнул в лунном свете стальной набалдашник, и юноша вскочил, вглядываясь в кустарник за колонной, словно ждал нападения врага.
Сквозь кусты ломился кто-то с шумом и треском, бормоча и отдуваясь. Судя по издаваемым звукам — один. Наверно, какой-нибудь загулявший горожанин возвращается домой, подумал Виктор.
Через пару минут к колонне вышла фигура, закутанная в клетчатую ткань, с узелком на палке через плечо.
Виктор закрыл глаза, а Андрей бросил оружие и растянулся на траве. Ночной гуляка между тем добрел до колонны, встал над Виктором и негромко произнес:
— Сырая трава — не лучшее ложе для Правителя…
И тут же присел, уворачиваясь и едва не получив палкой по затылку. Андрей снова взмахнул своим оружием, а Ирина, взвившись на ноги, звонко щелкнула когтями.
— Всем спать, — спокойно приказал Виктор.
Ирина тут же упала на плащ, а Андрей сел рядом с ней, настороженно поглядывая на пришельца.
— Только не говори, что ты случайно набрел на нас, — сказал Виктор, обращаясь к незваному гостю, — ты и случайности — вещи несовместимые. Ведь так, Месроп?
— Ты мне льстишь! — засмеялся гость. — Но что скрывать, я знал, что встречу тебя здесь и сейчас.
Виктор сел на ступеньку повыше и расправил плечи. Показал рукой на место рядом, но Месроп покачал головой и присел перед ним, заглядывая снизу вверх в глаза.
— Ты изменился, — сказал он.
— Да, — согласился Виктор. — И ты тоже. Но мое имя осталось прежним.
— Вот ты о чем! — усмехнулся Месроп. — Кто бы мне назвал мое?! Иногда я вспоминаю о другом имени и другом теле. Болезнь… Ксения исцелила меня, вернула, как она говорит, душу, но прихватила случайно и другую. Или не случайно…
Он двумя руками огладил бороду. Виктор всматривался в него и не знал, радоваться встрече или страшиться ее. Несомненно, он сейчас получит ответ на свои вопросы. Но что из этого воспоследует? Новые нити притянут к нему невидимые пауки?
— Куда ты спрятал моего сына? — резко спросил он, поднимаясь во весь рост.
— Не беспокойся о ребенке, — мягко ответил Месроп. — Надлежащее воспитание и все такое… В урочный час вы встретитесь. До той поры я ничего не могу поделать.
— А-а, — иронично протянул Виктор, — заклятия, чары, не так ли?
Месроп фыркнул.
— Какие глупости тебя волнуют! Все гораздо проще. Ты можешь рисковать собой, своей супругой; кстати, передай ей, что ребенок здоров. И пусть она ждет, рисковать сыном нельзя. Уникальное сочетание генов…
— Что? — сердито перебил Виктор.
— Успокойся. Ты найдешь свое чадо веселым и сильным.
— Но как я узнаю?.. — Виктор осекся.
Сомнения и глубоко загнанный внутрь ужас перед истиной заставили его замолчать.
Месроп грустно улыбнулся, опустил веки.
— Узнаешь, — прошептал Месроп, — и не твоя кровь будет причиной твоей гибели. Не спрашивай меня, кто был твоим отцом. Я не знаю. Но даже если… Нет, дважды подряд такое не повторится. Ребенок родился летом.
— Ну, спасибо. — Виктор сжал кулаки и грубо выругался. — Утешил!
Втайне он надеялся, что Месроп развеет его страхи. Разочарование было велико.
Смерив его взглядом с головы до ног, Месроп, не поднимаясь с корточек, сказал:
— Не пытайся избегнуть судьбы. Суставы времени вправлены, колеса крутятся исправно, что предначертано, то и будет. Кончилось время чудес, снова начинается история. Новые времена…
— Брось, — оборвал его Виктор. — Как только начинаются разговоры о новых временах и великих событиях, жди мелких пакостей.
— Не обязательно. Но в конце концов все великие дела равно великих же героев не стоят малой радости маленького человека.
— Но великие дела вершатся именно ради твоего маленького человека, сердито сказал Виктор.
— Вот это полная чушь! — Месроп еле заметно улыбнулся. — Все, что ни вытворяют великие люди, — исключительно ради своих маленьких радостей.
— Разве?
— Да. И только ради того, чтобы не остаться наедине с мыслью о том, что и они — маленькие люди.
— Полагаю, — медленно начал Виктор, — что все люди — малы.
— Ты прав, — кивнул Месроп, — но одни об этом не думают и поэтому счастливы, а другие терзаются своей соразмерностью и безумствуют из-за этого.
— И я тоже?
— Ты — нет. Счастливое исключение. Воин духа… Ты свободен от вещей, но полная свобода возможна, когда души вещей перестанут терзать дух человека. Может, твоему ребенку удастся возглавить Великий Поход освобождения…
Месроп замолчал и опустил голову. С раздражением и горечью Виктор вдруг осознал, что опять проснулось в нем старое забытое чувство, словно он попал в паутину, а вокруг плетутся хитрые дела. Из тьмы возникает Месроп, и, словно наутро после тяжелого похмелья, начинается странный разговор. А он-то надеялся, что события больше не ведут его по линии бытия! Но затем пришла другая мысль, успокаивающая — раз уж появился Месроп, то надо выяснить, что ждет его правление, какие беды грядут и напасти и откуда…
Лицо Месропа было освещено лунным светом. Виктор только сейчас заметил, как стар его собеседник. Сетка глубоких морщин вокруг глаз лежала темной паутиной, седая борода не вилась лихо, как в прежние времена, а уныло висела длинными космами. Вопросы застряли на языке у Виктора. Он вздохнул и неожиданно для себя начал рассказывать обо всем, что с ним приключилось после их хождения к Бастиону.
